Предисловие или моя жизнь в литературе

Каждый человек, который ходил в школу, умеет читать и писать и иногда пытается применять эти свои умения.

Читатель я, надо сказать, весьма опытный, с большим стажем. Было время, когда  увлекался чтением плохих книг. Ну, в смысле, плохо написанных плохими писателями. В мою коллекцию таких опусов входили материалы ХХ – какого-то, первого или второго, съезда КПСС (в которых почти все о кукурузе), военные повести Первого секретаря КП Узбекистана.

Это вообще особый случай. Графоманил господин (или товарищ) Рашидов по-узбекски, а переводил его творение на великий и могучий Сергей Баруздин, который чего-чего, а писать-то умел. Так вот, ни фига у него не вышло. То ли это была тщательно замаскированная попытка политического протеста, а может, сработал какой-то хитрый закон литературного творчества, о котором мне ничего неизвестно, но получилось то, что получилось.

Есть в коллекции (вернее, была, так как потерялась во время переезда) потрясная книга – исторический роман о закате Римской империи. Автор (фамилия их трех букв, то ли Кон, то ли Тон) выдает такие перлы, аж шуба заворачивается. Пишет о непосильном труде рабов, как бедолаги упахивались, окучивая картошку, а в это время свободные римские граждане, нажравшись (коньяку наверное) и засучив рукава туник, били друг другу рожи. Надо заметить, что чувство меры автору изменило всего чуть-чуть: про компьютеры и мотоциклы у римлян он и не писал, однако рукава у туник были, и картошка росла.

Писательский опыт у меня меньше и, надо сказать, печальнее. Впервые литературный зуд меня забеспокоил лет в 10-11. Тем более, повод был: в школе впервые задали писать сочинение. Писал я его с энтузиазмом, от писания получил большое удовольствие, а потом с нетерпением ждал оценки своего труда. И дождался! Учительница литературы, фамилию ее не помню, а звали Ольга Капитоновна, объявила всему классу оценки за сочинения, всех вытурила из класса, а меня попросила остаться. Долго смотрела на меня тяжелым взглядом, а потом изрекла: «Ты либо шибко умный, либо совсем дурак. Поскольку вероятность того, что дурак, больше, я поставила тебе тройку». После этого литературный зуд меня не беспокоил более сорока лет.

Кстати, моя мама это сочинение сохранила, и оно попалось мне на глаза, когда мои дети уже в школу ходили. Прочитав его, я ничего криминального (даже ошибок) в нем не нашел, вполне приличный опус для одиннадцатилетнего оболтуса. Так что причин для погубления литературного дарования я не понял. Может Ольга Капитоновна сама втихаря пописывала и таким способом устраняла вероятных конкурентов. Хотя, учитывая разницу в возрасте, и это маловероятно.

С той поры я прозы не писал, а сочинения монтировал из отрывков, которые надергивал из хрестоматии. Были в те времена такие непотребные книжки для двоечников, в них содержание «Войны и мира» излагалось на 3-4 листах.

Стихи мои были двух категорий:

       Писал я их обычно для стенгазет и ради прикола, но однажды «эскадрон моих мыслей шальных», передвигаясь по местности, рельеф которой явно для передвижения не предназначен, встретил мысль, которая  раньше в голову не приходила и, по логике, прийти не могла.

Краткое содержание мысли: «А слабо тебе написать стих, ну как настоящие поэты, о чувствах, о любви, с образными сравнениями и прочими прибамбасами». Того, что это не мысль, а чистой воды провокация, я тогда не понял и потратил изрядное количество времени, часа 3, наверное, на лирическую поэзию. Получилось вот что: 

Поздравляю Вас, Вы только что прочли полное собрание моей лирики.

Из вышеизложенного понятно, что литературных академиев я не кончал, о технологии литературного труда ничего не знаю, и мысль что-либо написать именно в это время мне не приходила и придти не могла. 

Но всегда найдутся доброхоты, которым невмоготу смотреть на тихую и спокойную жизнь ближнего своего. И началось: «ты хороший рассказчик, так чего бы тебе не писать про то, про сё» и т.д. Как будто, между рассказывающим и описывающим есть хоть что-то общее, кроме количества ушей и пальцев.

Слабый я человек, купился на очередную провокацию, заползла дурная мысль в голову, как червяк в яблоко, или иная какая гадюка в узкую щелку. Стал иногда, редко, правда, катать в голове мыслишку – чего писать, про что. А потом сам себе задал идиотский вопрос: а если напишу чего-нибудь, то как назову? И пошло-поехало. О чем писать, я придумал быстро, а вот с названием вышла серьезная заминка. Мне довольно часто попадались одинаковые названия книг, статей, фильмов. И если название, которое мне кажется наиболее подходящим кто-то использовал до меня, то что же это будет – плагиат? Вроде как я украл у другого автора слово или два. В уголовном кодексе четко и конкретно написано: «Кража – это тайное похищение чужого» чего-то там. Обязательно тайное. Поэтому со всей ответственностью заявляю: я знаю, кто такой Хэмингуэй, и что он написал, поэтому это не кража – это ограбление.

Итак - 

Глава 1.  Прощай, оружие! 

Часть 1.    ХЗ 

Помните древнее китайское проклятие: «Чтоб ты жил в эпоху перемен»? ну так я жил, и что из этого? Очень даже интересно. Скучать не приходилось! Постоянно происходили всякие непредсказуемые события, неожиданность происходящего превосходила все самые смелые ожидания, жизнь в стране не укладывалась ни в какие логические схемы. Правда к началу перестройки мне было почти тридцать лет, личность уже сформировалась в условиях хоть дефективного, но – порядка, хоть иезуитской, но – идеологии, и т.д. и т.п.

И вдруг все рухнуло, но не в одночасье, а разваливалось со все нарастающей скоростью в течение 5-8 лет. Ко всему этому приспособиться было трудно, осознать, а тем более объяснить – еще труднее. А объяснять было нужно, просто необходимо. Почему? Да потому что моему сыну было 5 лет.

«Почему», «отчего» и «зачем» сыпались, как из рога изобилия. Не отвечать на вопросы было нельзя, отвечать было нечего. Кстати, ХЗ – это не икс, три, а причесанная на прямой пробор аббревиатура самого популярного в то время ответа на многие вопросы – Хрен его Знает. 

Жить в эпоху перемен – это весело, а расти, получать первые крохи (дозы? литры? сроки?) жизненного опыта – еще веселее. Базы для нормального развития ребенка (кроме семьи, если таковая имеется) никакой. Экономики нет, законов нет, мораль вот только что была, но резко закончилась, на всех не хватило, деньги, правда, есть, зато товаров нет. Чуть позже – наоборот, появились товары – исчезли деньги, инфляция то ли 30, то ли 80% в месяц, лидера нет, а тот, кто себя таковым считает, сам ищет пятый угол, и эти свои поиски откровенно, публично и очень неубедительно и многословно комментирует в СМИ. Бардак, одним словом.

Как это ни удивительно  (нам, совдеповским придуркам, удивительно, зато теперь, при ретроспективной оценке ситуации – вполне закономерно), первыми к бардаку адаптировались дети.

Закипела в школах экономическая жизнь. Там можно было купить все, что угодно, и по вполне демократичнымм ценам: тряпки-шмотки (мой оболтус долго обеспечивал маму дефицитными тогда колготками), водка – дешевая и постоянно, средства производства (пробки, этикетки, закаточные машинки) той же самой водки, и многое другое. Процветал бартер, принимая самые экзотические формы, так как у оболтусов, по сравнению с другими участниками экономических отношений, система ценностей была совсем другая. 

Ну вот, это была преамбула, теперь начинается амбула!

Просыпаюсь я как-то после обеда. Не потому, что люблю поспать, а потому что лег в 10 утра, после дежурства. Пробуждение тяжелое, полупохмельное. Дома никого нет, жена и теща на работе, дочь в садике, сын в школе. Из густого тумана в голове медленно выползает осознание реальной действительности. Туго и вязко определяется время года, собственная фамилия и наличие штанов на ногах (опять плагиат, пропади все пропадом).

Слышен звук поворачивающегося в замке входной двери ключа. Это вернулся с грузом новых знаний наследник, продолжатель рода и надежда семьи, а также несбыточная мечта нефтегазовой отрасли. Буровая установка – штука тяжелая, громоздкая, дорогая, с проблемным энергообеспечением, а этот на месте дыры вертит гораздо быстрее, весит полтора пуда, топливо – вода, жареная картошка и карамельки в любом соотношении и в небольшом количестве. Короче, живое опровержение закона  сохранения энергии. Входит и, отвечая на дежурный вопрос «как там в школе?», одновременно пытается выяснить у ничего не соображающего папы, почему у коровы из всех сосков течет только молоко, а не молоко + кефир + сливки + сметана. Тихий до его прихода коридор наполняется звуками: наши голоса, шарканье и топот ног, шуршание модной бартерной куртки и еще какой-то тихий, журчащий и непонятный звук.

Туман в голове мгновенно рассеивается, мышцы приобретают нормальный тонус, перед глазами начинает мигать красная надпись – «опасность». Подобное изменение состояния – особенность нервной системы врача скорой помощи. Еще ничего не понял, но знаю, что дело серьезное!

Потомок улавливает изменение моего состояния, поток слов и шаманский танец прекращаются одновременно. Понял уже – сейчас что-то будет. Сообразительный мальчик, достойный наследник, так похож на папу!

Вопрос «что у тебя в карманах?» пробуждает в глазах ребенка вселенскую тоску. Сопя и вздыхая, выкладывает на журнальный столик из карманов куртки помимо обычного пацанского джентльменского набора килограмма два патронов для пистолета Макарова. У меня глаза на лоб лезут.

Ответ на вопрос «где взял?»  повергает меня в полную растерянность и лишает последней надежды на светлое экономическое будущее России. «Выменял у мальчика в школе на вкладыши от жвачек». Речь идет о цветных клейких картинках с изображениями киношных и мультяшных персонажей, а также голых теток, которые были в упаковках с жевательной резинкой и которыми оболтусы оклеивали спинки кроватей, дверцы шкафов и лифты в подъездах. Жевательная резинка тогда стоила копеек 30, а патрон на черном рынке 10 рублей.

Дефляция?!!, или, не приведи, Господи, предложение существенно превышает спрос?

- А что у того мальчика много было патронов?

- Целая коробка.

- Картонная?

- Нет, большая железная.

Цинк!!! В нем же несколько тысяч штук.

Хорошие детки, веселые и добрые, а самое главное, физически развитые. Цинк с патронами чуть легче наковальни. Уж не на танке ли мальчик в школу приехал и привез свой арсенал?

Пребывая в смятении чувств, отправляю потомка с глаз долой, собираю патроны в пакет. Ребенок молча страдает в своей комнате. Злой и жестокий папа такую «наку» отобрал! «Патроны настоящие, красивые, блестящие!»… 

Я сижу в зале и периодически с тоской поглядываю на ребенкино богатство. Рядом со мной на диване лежит статья УК за хранение, до стольки-то лет воспитания пацифизма в условиях лесосеки.

Что-то с этим надо делать.

Нести патроны в милицию неохота. Там всю кровь выпьют, а потом еще учебный процесс в школе дезорганизуют. В мусорку их тоже не выбросишь. Сплавить их бандитам за 3-5 месячных зараплат проклятое воспитание не позволяет. Значит, нужен знакомый мент. Дожидаюсь, когда придет жена, и радостно, со всем запасом боеприпасов, сваливаю на работу(благо, живу рядом). 

В «те времена далекие, теперь почти былинные», когда 60% работы скорой помощи велось по специальности «военно-полевая хирургия», ждать милицию долго не приходилось. Попил чайку, сигаретку выкурил, и вот они, приехали. Отзываю одного из стражей порядка в сторонку, объясняю ситуацию, Уголки губ милиционера сползают вниз.

- Оформлять будем?

- Да на хрена?

Линия рта собеседника возвращается к линии горизонта.

- Мне  же не уголовное дело возбудить надо, а от этой «изжоги» избавиться.

- Правда?

- Конечно!

- Мужики, идите сюда!

Вокруг меня собирается весь наряд.

- Глядите, что мне доктор дал!

Трясет перед ними мешком с патронами. На лицах стражей порядка расцветают улыбки.

- Классно!

- У нас зачетные стрельбы скоро!

- Козлы, дают по три патрона!

- Я вообще пистолет не пристреливал.

- Теперь мы на стрельбах всех сделаем!

Уезжают страшно довольные. Хотел им сказать, мол, снимите форму, купите жвачек, сходите в школу – и будет вам полный боекомплект, но промолчал.

Почему-то.

 

Часть 2. Не ждали. 

Город у нас большой, миллион с гаком, и до безобразия промышленный. Наш металлургический комбинат сам размером с целый город,  вокруг него трамвай чуть не час едет. Металл там варят разнообразный и из чего ни попадя, в том числе из металлолома.

В советские времена территория комбината особо не охранялась, забор изобиловал дырками, некоторые дырки были по километру и более. А чего его охранять – продукция, в основном, неподъемная, в кармане не унесешь, да и кому он нужен, этот металл. Ну, растащат работяги тонн 5-10 арматуры на колышки для помидоров, никто и не заметит, продукцию-то миллионами тонн выпускают, так что при транспортировке окалины больше осыпается, чем металла стибрить могут. Поживиться там, конечно было чем, однако, мало кто знал, где это лежит. 

Прогулка по территории завода – это нечто сюрреалистическое. Причудливое переплетение дорог, железнодорожных путей, трубопроводов, странные циклопические сооружения из кирпича и металла, в них ворота исполинских размеров, лязг, грохот, скрежет, свист, шипение, облака пара и дыма всех цветов радуги – и ни души. Не один час можно ходить и никого не встретить. 30 000 человек работают, и где все они там прячутся – тайна, покрытая мраком.

Кражи на заводе, конечно, случались, и довольно часто, про одну из них расскажу, просто не могу удержаться!

Пропал платиновый катализатор. Поскольку по советским законам драгметалл – валютная ценность, делом КГБ занимался. Ничего и никого не нашли, материально ответственным лицам по шапкам настучали с разной степенью интенсивности, и на этом все заглохло.

А дело было так. Один работяга увидел рулон блестящей металлической сетки, валяется , никому не нужный, прибрал его втихушку, уволок в сад и соорудил из него забор, шикарный такой, не ржавеет, красить не нужно. Лепота! Я, кстати, сам этот забор видел, у нас садовый участок на соседней улице был.

Не знаю, сколько лет эта платина забором работала, но однажды соседи этого миллионера пригласили в сад на шашлык знакомого, которого в свое время за эту платину так нахлобучили, что она ему ночами снилась. Так вот, когда он этот забор увидел, его чуть Кондрат не хватил. Так и раскрыли кражу века. Я-то, увидев этот забор, ничего не понял, на нем же не написано, что он из платины.

Представляете, стоит дощатый домик, чуть больше собачьей будки, по фасаду забор, стоимостью несколько миллионов долларов, а за ним тетка в драном халате из лейки огурцы поливает.

Чудны дела Твои, Господи! 

Однако – пардон, отвлекся от основной темы. Мальчишки, родившиеся до распада Союза, все поголовно в войнушку играли, дружно скакали по кустам с игрушечными пистолетами и автоматами, и убитые звуком «пух» и «тра-та-та-та», манерно падали в траву или в сугроб, изображая геройскую смерть. И все любили оружие и мечтали хотя бы подержать в руках какое-нибудь настоящее орудие убийства.

Спросите – при чем тут металлургический комбинат со всем его металлоломом? А вот причем: оружие не вечно и, отслужив свой срок, превращается в металлолом. И возвращается к истокам, то есть на металлургический комбинат, чтобы обрести там вторую жизнь. Место, где складируется металлолом, называется скраб-база. Там горы железа, не такие высокие, как Гималаи, но тоже ничего себе. Еще в моем детстве россказни о горах оружия на скраб-базе были весьма популярны среди пацанов. Говорят, вплоть до 80-х годов там появлялось немецкое стрелковое оружие времен Отечественной войны. Конечно, без затворов и с пришлепнутыми прессами стволами, ну, чтобы применить его по прямому назначению было невозможно. Слухи оказались живучими и ушей моего потомка не миновали.

Сам-то я в детстве туда не ходил, у меня была другая специализация и другие возможности. У меня мама работала на том самом комбинате, но в  химлаборатории. Я рассказывал ей сказки о вопиющей бедности химического кабинета в школе , и, якобы по просьбе учителя химии, она приносила мне всякие реактивы, из которых я в свободное от учебы время мастерил взрывные устройства и взрывал их где попало. Какие-то понятия о технике безопасности у меня были, но все же то, что у меня в наличии все пальцы на руках, и целы оба глаза, говорит только  о великой добросовестности и немыслимом трудолюбии моего ангела-хранителя. 

Мой же наследник предпочитал стрелковое оружие, и не посетить скраб-базу просто не мог.

Сам я это кино не видел, а посмотреть хотелось бы, зато слухи о нем  дошли до меня из нескольких источников.

Итак, Антоша с другом добираются до вожделенного оружейного Эльдорадо. Не знаю, были ли там останки стрелкового вооружения, но им стало не до них, потому что они увидели там РАКЕТУ!!!

Как попал этот цветмет в сердце черной металлургии – одному богу известно. Судя по описанию – это ракета «воздух-воздух» или «Воздух-земля» типа тех, которыми вооружают боевые вертолеты. Длиной меньше двух метров со стабилизаторами, естественно, пустая, без двигателя и боезаряда, а потому – довольно легкая.

Дальше прочесывать Эльдорадо никакого смысла больше не было. Балбесы взваливают ракету на плечи и рысью покидают территорию комбината с совершенно конкретной целью – доставить находку домой,

Не доставили!

А то не знаю, что бы было.

Появление дома внука с ракетой на плече и визит Змея Горыныча через форточку на кухню для моей тещи – события одного порядка. Кто и как спас ее от обширного инфаркта, она до сей поры не знает, да и ладно: меньше знаешь, крепче спишь.

Доставить ракету домой можно было только на трамвае. Остановка предпоследняя, время дневное – народу мало, в вагоне всего несколько человек, все хорошо – травка зеленеет, солнышко блестит, и вдруг в заднюю дверь влетают два охламона с ракетой на плечах.

Представляю физиономии пассажиров – эх, жаль, сам не видел! «Немая сцена» в исполнении самой именитой театральной труппы вряд ли может быть выразительнее. Вот почему – «Не ждали». Вспомните картину. Да еще учтите, что в вагоне одни мужики. Все в армии служили и, что за хрень у пацанов на плечах, знают. Гаркни на них как следует – детишки напугаются, уронят ракету прямо на пол – и «со святыми упокой» всем пассажирам вместе с трамваем.

И вот суровые металлурги елейными голосами начинают увещевать детишек: «Вы бы, ребятки, аккуратненько ракетку-то на пол положили бы, и вообще, нехорошо ракеты в трамваях возить, не положено». Пока идет эта светская беседа, трамвай проезжает две остановки, и в вагон начинают лезть садоводы.

Женское начало, вкупе с непониманием возможных последствий, избавляет вагон от опасных попутчиков. Трамвай уезжает со вздохом облегчения. Короче – цирк уехал, а клоуны с ракетой остались, как раз между заводским забором и лесом, за которым притаился очередной садовый кооператив, под завязку наполненный злыми тетками, размахивающими граблями и лопатами и напрочь не знающими, что такое детонация.

Сил, ни моральных, ни физических, у пацанов не осталось, шансов влезть в трамвай с ракетой тоже. Решили ракету спрятать в бурьяне, а завтра вернуться и решить, что делать дальше.

Назавтра ракеты на месте не оказалось!

Прихватизировала какя то падла.

Ракету «настоящую, красивую, блестящую»!

Вещь – милую мальчишескому сердцу и чрезвычайно полезную в мальчишеском же хозяйстве. Ну что тут сделаешь, жизнь – это юдоль скорбей, жалкая репетиция перед следующей реинкарнацией.

Больше на скраб-базу Антоша не ездил. 

 

Часть 3. Эхо войны. 

Про эпоху перемен я вроде бы как бы уже упоминал, Перемены эти, как водится, затрагивают все сферы жизнедеятельности. Вот сейчас СМИ освещают какую по счету реформу образования? Или можно сформулировать вопрос иначе: который уже раз мы слышим разговоры о реформе образования? Да со счету можно сбиться. Тем более, что некоторые изменения были несущественными и особого общественного резонанса не вызвали. Например, отмена НВП (начальной военной подготовки).

Приходят дети в школу после летних каникул, а кабинета НВП уже нет, военрука сократили, в остальном вроде как все нормально. В общем, «умер Максим, да и хрен с ним!». Правда, в этих кабинетах было очень много наглядных пособий, детишек сильно учили разбирать и собирать автомат Калашникова, не сильно – ППШ и пулемет Дегтярева, то есть все вышеперечисленное в школе имелось, в небоеспособном, правда, состоянии.

Знакомые с детской психологией реформаторы эти учебные пособия куда-то из школы удалили, и правильно сделали. Все остальное оставили в расчете на будущие сборы макулатуры и металлолома, положили, так сказать, в долгий ящик. Ну а ребятишки этот ящик, конечно же, обнаружили. Эти пытливые испытатели и землепроходцы – мой наследник Антоша и его друг Санька, очень положительный мальчик. Симпатичный-симпатичный! Кудрявый-кудрявый! Ну ангел во плоти! Только, в отличие от традиционных ангелов, смуглый и темноволосый. Жаль, я его взрослым не видел, сейчас он, наверное, похож на врубелевского Демона, только посухощавей и добродушней.

И вот в школе, в почему-то незапертом чулане, под грудой плакатов о поражающих факторах ядерного взрыва ребятки нашли макет противотанковой мины.

Классная вещь!

Опять улыбнулось мальцам счастье. Улыбнулось, поманило, а само, как всегда, фигу в кармане прятало.

Вот вы, родители, читающие то, что я пишу – подумайте, что творите!

Взрослые – они, прости, Господи, – уроды какие-то. Все им можно, и ничего им за это не бывает.

Один отрастит седые волосы до плеч и седую же бороду, сядет за стол и напишет роман «Отцы и дети». Уже в названии – противопоставление. Будто сам никогда ребенком не был, а его дети никогда отцами не станут. Или другой, еще хлеще, сам гусарскую форму носил, саблей побренькивал и своих детей, между прочим, не имел, как к Саньке и Антоше обращался? «А вы, надменные потомки…»! В чем их надменность? В том, что они в макулатуре мину откопали?

Сидите, с умными лицами об искусстве рассуждаете, черный квадрат на красном фоне продаете и покупаете по цене платинового забора – ах, авангард! А вам в голову не приходит, что противотанковая мина на письменном столе у ребенка в качестве пресс-папье – авангард еще круче, а главное, дешевле?

Те же мамы, которые детей с миной на порог не пустили, на День защитника Отечества папам то пистолет-зажигалку подарят, то туалетную воду во флаконе в форме ручной гранаты!

Политика двойных стандартов налицо!

А самое главное – о последствиях своих поступков думать надо! Вытурила пацанов с напутствием, мол, несите туда, откуда принесли, и с чувством выполненного долга уселась телевизор смотреть.

Ну с чего ты взяла, что они эту мину куда-то понесут? Мой, к примеру, парень опытный, он уже с ракетой в трамвае ездил, он уж точно с миной подмышкой по городу не попрется туда, не знаю куда.

На дворе осень, листья желтые над городом кружатся и подсказывают простое и естественное решение проблемы – у соседнего подъезда мину под кустик положить и сухими листьями замаскировать. Так и поступили, и пошли на детскую площадку друг другу на судьбу-злодейку и недоумков-родителей жаловаться.

Вот представьте себе – стоит на улице танк, стоит себе, никого не трогает, не шумит, не гремит, солярой не плюется. Можно подойти, похлопать ладошкой по броне – интересно!

А мина у подъезда под кустиком у вас совсем другие чувства вызовет. 

Тут, как на грех бабка с граблями у подъезда нарисовалась, то ли дворничиха, то ли на первом этаже живет и решила под окнами порядок навести. Тогда еще фронтовиков живых много было, и бабка, видимо, из их числа. То есть поняла, за что это грабли зацепились.

Побежала звонить, приехала милиция, тоже стала звонить – приехало много милиции, оцепление, взрывотехники, два подъезда эвакуировали, приступили к разминированию.

Пацаны из-за кустов с тоской смотрят, как последний кусочек счастья из рук уплывает.

Мина – «почти что настоящая, красивая, блестящая!..».

Если бы мина была настоящая, то что бы было?

В нескольких квартирах выбило бы стекла, в трех домах подпрыгнули бы холодильники и табуретки – и всё.

А вот надпись на мине «учебная» вызвала детонацию всего непечатного лексикона, хранившегося в саперных и милицейских организмах. Ударная волна мата накрыла два квартала.

Дети, сидя в кустах, слушали и запоминали новые слова.

Теперь пользуются!

Эхо войны! 

P.S. Ну что, мамочки, теперь давайте посоображаем, что лучше – кузькина мать для полусотни соседей и дети, ругающиеся матом, или новое пресс-папье, хотя и несколько громоздкое и цвета не очень гламурного?

То-то же…

 

Послесловие 

Время идет, дети растут.

Антоша четвертый десяток разменял, а оружие любит по-прежнему. Любит платонически, то есть не имеет и не пользуется. Даже на охоту не ходит – жалеет зверушек. При этом мои охотничьи трофеи поедает с удовольствием.

Недавно подарил мне на день рождения пистолет. Не боевой, конечно,  а пневматику, точную копию «Беретты». Вряд ли он ожидал, что я его по назначению использовать буду, ну там по воробьям стрелять или пугать прохожих. Ходить по улицам с полуторакилограммовой железякой мне не улыбается. Отпугивать хулиганов мне тоже нет необходимости: во-первых, лихие девяностые  давно закончились; во-вторых, хулиганы в моей весовой категории обычно не выступают.

Однако, назвать бесполезным этот подарок я все равно не могу.

1. Очень приятно, что ребенок дарит папе то, что любит сам.

2. Я пистолет разобрал, ознакомился с конструкцией и понял, что войны не будет. Конструкция неоправданно сложная, безобразно дорогая и в обслуживании крайне неудобная. При стрельбе быстро выплевывает смазку в окружающую среду, стало быть после тридцати выстрелов придет в состояние оружия времен англо-бурской войны. Это если удастся пострелять. В условиях российского бездорожья средних размеров кочка приведет к потере магазина, а большая – к выходу из строя спускового механизма. Так что,  топор и рогатина намного эффективней и надежней, а штампованный и простой, как кочерга, «Макаров» - вообще венец творения и образец для подражания.

3. Творение свое и пишу по старинке, на бумаге, которая так и норовит улететь со стола. Использую «Беретту» как пресс-папье. Очень удобно, хотя противотанковая мина была бы лучше.

Невозможно обойтись без вентилятора.

Жара на Урале в этом году просто африканская.

 

 

Ой, что творится-то, господа хорошие!

Это я-то, из-за своей профессии перепортивший горы бумаги, сам добровольно севший писать, еще чего-то написал.  Думал, что когда отпадет необходимость писать истории болезни, карточки, справки, заключения и т.д., ни к какой бумаге, кроме туалетной, на пушечный выстрел не подойду. А жизнь-то вон каким боком повернулась. Написал, на стол бросил. Через неделю прочитал, и, знаете, – самому понравилось.

Все по-взрослому - предисловие, три главы, послесловие. Есть, правда, несколько корявостей, почему они образовались – непонятно, как их исправить – не знаю. Но если подумать, то тому, кто это читать будет, корявыми совсем другие места покажутся, те, которые, с моей точки зрения, ровные да гладкие.

Дело вкуса: не хочешь сала в шоколаде – ешь осьминогов со сметаной.

Гастрономические пристрастия рационального объяснения не имеют, за исключением нескольких чисто психиатрических вывертов, рациональность которых тоже не очень очевидна. (Ни фига себе оборотик! Откуда что берется? То ли писатель растет, то ли рассказчик деградирует!)

Хоть и написал, что хотел, но, по большому счету, нет в этом ничего нового и необычного.

А вот про эпоху перемен могу дать сведения, мало кому известные.

Чем и займемся.

 

Болезни бывают разные: голубые – красные, приличные – неприличные, благородные и не очень.

Много всяких классификаций, сложных и попроще, коротких только нет. Я не буду грузить вас ненужной информацией – объясню «на пальцах».

Попросту говоря, болезни бывают душевные и телесные, а всё остальное – несчастные случаи.

Две первых группы разделить между собой практически невозможно, они, как партия и Ленин, – близнецы-братья. Можно даже сказать, сиамские близнецы! Ведь тело наше – это тот самый костюмчик, в котором душа ходит. Причем единственный – гардероба у души нет, и на вешалке в прихожей ничего не висит.

Даже такие весьма известные болячки, как бронхиальная астма и гипертоническая болезнь считаются «большими неврозами», то есть болезнями душевными в какой-то степени.

Получается – коль с головой неладно, то и костюмчик носить неудобно, да и вид он теряет.

Несчастные случаи от душевных болезней тоже недалеко ушли. Упал вам, к примеру, на голову кирпич. Удачно так упал, прямо по касательной, мозги наружу не вытряхнул, а так, стряс маленько, да чуток шкуру попортил.

В этом случае этим самым стрясенным мозгом ситуацию и проанализировать можно, если, конечно, вы им по прямому назначению пользуетесь, а не как экраном, защищающим пищеварительную систему от падающих предметов.

Результаты анализа могут быть следующими:

1.« Что же я, дурак, по стройке без каски шляюсь…».

2.«Не надо было пешком ходить, лучше бы такси вызвал…».

3.«Ну что же мне, дураку, дома не сиделось…».

Самокритика, одним словом.

Маленькое такое самоедство вполне допустимо – голова-то болит, а что касается душевного здоровья, то оно и было до того более-менее, и от кирпича не очень пострадало.

Есть варианты и похуже, например:

1. «Надо найти виновного (или крайнего, без разницы) и истребить его вместе с ближайшими родственниками…».

2. «На кого бы в суд подать?..».

3. «Ну что за жизнь такая! Кран потек, ключи потерял, теперь еще кирпич этот… Нет, я, наверное, повешусь…».

В этом случае кирпич на голову – не повод для анализа ситуации, а руководство к действию.

Так вот, в первом случае, место соприкосновения кирпича с головой будет беспокоить 3-5 дней, заживёт за 7-10 дней, во втором заживет за 1-2 недели, а беспокоить будет всю оставшуюся жизнь. Голова-то, видимо, не от кирпича пострадала, а с раннего детства с ней что-то не так.

А вот если на тебя не кирпич, а метеорит упал – то и для самокритики повода нет, и морду набить некому. Оказался не в то время не в том месте.

Но падение метеорита – событие скоротечное, и редкое к тому же.

А представьте-ка себе, что кирпич на вас чуть не сто лет падает, вы его падение видите, а сделать ничего не можете, и бежать некуда!

Поняли, о чем я?

Правильно, о Советском Союзе и об апофеозе его развития – периоде «застоя», а также о «перестройке», как о моменте соприкосновения кирпича с первым препятствием, и периоде разлета осколков после этого события, то бишь 1985-1991 г.г. 

Начало застоя – это начало замены эйфории депрессией. Вроде все хорошо, а червяк какой-то изнутри точит, возникает какой-то непонятный дискомфорт, и наступает момент, когда без медицинской помощи уже никак.

Психиатрия в те времена совсем другими делами занималась, главных советских психотерапевтов – попа, муллу и раввина – в подполье загнали. Антидепрессанты, правда, в продаже были, но только в винных магазинах, дорогие, да и качество так себе; от них только травматизм повышался, и уровень жизни падал.

В этом историческом отрезке структура вызовов скорой помощи была примерно такая: 60-70 %  вызовов – неврозы и обострения хронических заболеваний, спровоцированные нижесредним психологическим состоянием населения, у которого мало денег, а возможностей их потратить еще меньше.

Люди озлоблены, бытовое общение приобретает все более агрессивный настрой, отчего гипертонические кризы, инфаркты, инсульты.

20-25 % - несчастные случаи и травмы (в том числе, травмы криминальные). Остальные 10-15 % - острые хирургические заболевания, инфекции и разная медицинская экзотика

 

И вот наступает исторический момент соприкосновения головы и кирпича – М.С.Горбачев объявляет перестройку. Проходит несколько месяцев, необходимых для осознания произошедшего, и чудесным образом общее количество вызовов скорой помощи начинает уменьшаться.

Механизм этого удивительного явления я представляю себе так: жило себе поживало население Советского Союза как грузди в кадушке, ровными рядами, плечом к плечу, придавленные сверху тяжеленным каменюкой – коммунистической идеологией то бишь. Ох нет, извините, соврал. Коммунистическая она только в газетах и учебниках, а на бытовом уровне – парткомовская, жэковская, и вообще – хамство трамвайное.

И вот вдруг ни с того ни с сего, без предупреждения даже, каменюку с кадушки сбросили. Грузди – они ребята упругие, начали свою природную форму принимать и в объеме увеличиваться. И стало им хорошо, но не от того, что все вокруг хорошо стало. Было плохо – и осталось плохо, но все-таки лучше, чем было. Сосуды какие были, такие и остались, но в отсутствии сдавления извне кровь по ним бодро и весело побежала, оттого и давление нормализовалось, и стенокардия отступила.

А уж для полноценного дыхания – все условия! Воздуха в грудную клетку стало входить в 10 раз больше, чем обычно. И, соответственно, в 5 раз больше, чем нужно.

Не жизнь, а кайф несусветный. Разве при таких условиях болеть можно? Нет, конечно. Вот и уменьшается количество вызовов за счет неврозов и терапевтической группы, и уменьшается весьма существенно. Но тут же начинает увеличиваться количество травм. А как вы хотели – чем лучше настроение, тем реже вспоминаем об элементарной технике безопасности.

Но это еще цветочки. Дышать-то стало легче, но никто не предупредил, мол, ребята, дышите пореже, а то кислородное опьянение наступит. И оно наступило, и привело к всеобщей эйфории. А в этом состоянии логика страдает, и оценка окружающей действительности становится весьма однобокой.

Не успело население СССР мозги в кучку собрать – в него с экранов телевизоров, из газет и радиоэфира, как стрела Амура, полетела сакраментальная фраза – «разрешено всё, что не запрещено!».

Вот тут господа политики поторопились. Даже не погорячились, а, неподумавши, брякнули. Ведь в СССР было запрещено практически всё, разрешалось только нарушать некоторые запреты в некоторой степени, и степень эта зависела от твоей принадлежности к той или иной категории граждан. 

Так что бросаться такими фразами было весьма рискованно. Её и слушали через слово, и читали, как принято было в Союзе, – между строк.

Слова эти произвели эмоциональный фурор и смятение в умах населения СССР. Ляпнуть такое – это всё равно, что заменить уголовное и гражданское право одним единственным законом физики, который гласит: «Сила действия равна силе противодействия».

Результат всего этого – резкий рост травматизма. А то, что все это сопровождалось либерализацией экономики, ситуацию лишь усугубляло. Травматизм стал в основном криминальным. Для скорой помощи наступила эпоха военно-полевой хирургии, и продолжалась она около двух лет. Жить стало опасно и некомфортно, и это быстро поняли все, от бандитов до политиков. Все дружно бросились наводить порядок, и первой под раздачу попала уличная преступность. Политики объявили борьбу с преступностью и должны были показать населению какие-то статистически достоверные результаты, поэтому пошли по самому легкому пути. Отмороженная и неорганизованная преступность мешала всем: и населению, и бизнесу, и криминальному бизнесу, поэтому бандиты без всяких публичных выступлений занялись тем же самым, что и государство. Общими усилиями отморозков прижучили быстро – половину переловила милиция, другую половину перестреляли бандиты. 

Травматизм существенно уменьшился! Рождаемость тоже! Потому что перестреляли и переловили самую репродуктивно-активную часть населения.

Но свято место пусто не бывает. Убыло у травматологов, прибыло в другом месте, да как прибыло! В страну хлынул поток наркотиков. Был один наркоман на 1000 км², стало 1000 наркоманов на 1 км², в городах, естественно.

А у наркоманов есть мамы и папы, бабушки и дедушки, и когда они обнаружили, что их милое чадо превратилось в чудовище, здоровья у них не прибавилось. И опять неврозы, инфаркты, инсульты, и пищеварение тоже разладилось. Стал в медицинских документах часто появляться неведомый до этого диагноз – передозировка наркотиков.

А еще – отравление суррогатами алкоголя, ведь водку никто не отменял, либерализацию экономики тоже. Токсикология быстро превратилась из военной специальности в гражданскую, выросла и окрепла, а окрепнув, стала возвращать долги похудевшей травматологии. Ведь на наркотики и алкоголь с его суррогатами нужны деньги, а добывать их можно разными способами, в том числе и с помощью тяжелых тупых и острых колюще-режущих предметов.

Мало того, наркоманы и алкоголики дружно сели за руль, а количество рулей в стране за отчетный период увеличилось раз в десять. Некоторым, особо шустрым, достались рули общественного транспорта и даже штурвалы кораблей и самолетов. О последствиях всего этого вы каждый день в газетах читаете и в новостях по телику смотрите.

Худо-бедно вернулась структура вызовов и их количество на круги своя с небольшими изменениями.

Небольшая иллюстрация к вышеизложенному: начало девяностых годов, идет хирургическая конференция. Делает доклад общий хирург: этого столько-то, того столько-то, ножевых и огнестрельных ранений столько-то…

В зале поднимается онколог, разводит руки в стороны и, несколько раз открыв и закрыв рот, будто с большой глубины вынырнувший, громко изрекает: «Вашу ж мать! Это же ВОЙНА!!!..»

Вряд ли сообразил бедолага онколог, что хирург говорит только о том, что в живот попало, что после него травматолог докладывать будет, потом нейрохирург. И повезло ему еще, что токсикологи на хирургические конференции не ходят, а то бы узнал он, что на этой войне еще и оружие массового поражения применяют. 

А статистику по скорой помощи вообще в те времена в открытых источниках не публиковали, поэтому ни хирурги, ни травматологи, ни токсикологи о событиях на других фронтах этой войны не осведомлены, вернее, осведомлены недостаточно, чтоб представить общую картину.

Ну а на сей момент скорая помощь занимается тем же, чем и в период застоя. «Почему так?», – спросите вы. Так я вам не отвечу. Что я, политолог что ли? Сами думайте!

Думайте, думайте, думайте… Потом выводы делайте. Не для меня, не для статистики – только для себя, любимого…

И тогда костюмчик станет стильным, модным и удобным.

 

Ну а в качестве послесловия – старый анекдот:

Хоронят алкаша. У гроба – два его собутыльника. Один говорит: «Ты посмотри, какой он в гробу лежит красивый, выглядит как хорошо…». Второй: «А что ты хотел – пять дней не бухал!».