Очень своевременная и полезная статья, закладывающая основу для дальнейшего обсуждения конкретных вопросов взаимоотношений физики с математикой и действительностью.

   Не может быть сомнений, что без математики физика существовать не может, то есть, роль математики здесь практически безгранична и неоспорима. Но мы должны помнить важнейшую философскую мысль: все, что служит на пользу, обязательно приносит вред. Не является исключением и математика: ее вред в том, что она начала навязывать физике то, чего на самом деле быть не может, или то, что требует привлечения мистически-божественных образов.

   Приведу лишь цитату из книги Шелдона Ли Глэшоу (Нобелевский лауреат, один из авторов теории электрослабого взаимодействия) «Очарование физики».

    «Зарыт ли в конце этого пути клад или нас ожидает только лишь трясина еще более невразумительной математики? Даже самые амбициозные защитники струн полагают, что пройдут еще десятки лет, прежде чем мы узнаем достаточно, чтобы суметь сделать хоть какие-то экспериментальные предсказания. А тем временем была утрачена историческая связь экспериментальной и теоретической физики. Пока люди, занимающиеся струнами, не могут интерпретировать воспринимаемые нами свойства реального Мира, они просто не занимаются физикой. Стоит ли университетам оплачивать их работу и позволять разлагать впечатлительных студентов? Найдут ли работу молодые доктора философии, чья область деятельности ограничивается лишь теорией суперструн, если когда-нибудь эти струны лопнут? Быть может, все эти мысли о струнах более подойдут математическим факультетам или даже богословским школам, чем факультетам физики? Сколько ангелов может танцевать на булавочной головке? Сколько измерений в компактифицируемом многообразии, которое в 10³⁰ раз меньше булавочной головки?»

   Математика по определению не может быть невразумительной, невразумительной может быть только физическая интерпретация, которая навязана математикой физике. Кроме того, из цитаты видно, что даже на самом высоком уровне не все физики придерживаются единой точки зрения.