Поиски исторической правды о причине нападения Германии на Союз.

Вечерами мне нужно было почитать техническую литературу по физике твердого тела. Я имел читательский билет московской  библиотеки имени Ленина для посещения второго читательского зала. В этот вечер я не нашел в этом зале свободных мест и поэтому, собрав свои книги,  я перебрался почти пустой четвертый зал, который предназначался для профессуры. Рядом со мной по библиотечному столу оказался невысокий старик со знакомыми чертами лица. Я подумал: как он похож на Молотова, но он читает старую газету “Правда” без знаменитого пенсне. Я решился негромко его спросить: “Извините меня, но Вы не Скрябин (Молотов) случайно?

 Его ответ меня поразил.

-  Да, я Молотов.

- Можно мне задать пару вопросов. Что Вас интересует в старой газете “Правда”, когда все, что там написано есть Ваша жизнь?

- Я пишу мемуары “Тридцать лет со Сталиным”. Кое что стал забывать. В “Правде” написано о том, как это было, но главное, для меня когда.

- Зачем были нужны репрессии 37 года?

- Они были необходимы потому, что в стране зрело недовольство нами. Индустриализация, создание оборонной промышленности требовало  жертв от населения. Мы мало строили жилья, нехватало местами продуктов. Мы действовали логично в соответствии с обстоятельствами того времени. Мы хотели довести ленинский эксперимент до конца, мы мечтали построить социализм. Иначе мы бы потеряли власть!

- Почему немцы напали на Советстский Союз?

- Я в ноябре 1940 года был в Берлине и не согласился присоеденить нашу страну к тройственному союзу и даже возражал против пребывания немецких войск в Румынии. Я полагал, что достаточно пакта о ненападении и договоренности о взаимной информации о каких либо событиях на границе. Так что нападение на нас было вероломным.

Вдруг к нам подошла дама и попросила прекратить разговор, который нарушает тишину читального зала. Молотов заметил мне:

- “Я должен отдать ей все, что написал и не имею права выносить написанное из библиотеки домой.”

Мне показалось неудобным попросить моего собеседника продолжить разговор в коридоре и я попрощался. Да и, наверное, он бы и не согласился продолжать беседу в коридоре с незнакомым ему человеком.

Дома я рассказал об этой встрече своему соседу Марку Колосову. Он заметил, что Молотов во время встречи с Гитлером просил его разрешить осуществить давнюю мечту России: отобрать у Турции Дарданелы. Можно добиться взаимопонимания и о Прибалтике. Гитлер посоветовал ему обратить свое внимание на Индию. Гитлеру очень хотелось столкнуть Сталина с Черчиллем. Сталин сделал вид, что готовит десантные войска для нападения на Индию.

Гитлер поспешно заключил договор с Турцией о взаимной обороне. Он знал, что Сталин уже построил от Ликани к границе Турции железную дорогу для подвозки танков и подозревал то, что Сталину нужен, кроме Дарданелл, еще плацдарм для захвата нефтяных месторождений Румынии. Поэтому Сталин и сосредоточил огромную армию на юго западной границе. Захват этих месторождений поставил бы Германию в зависимость от Союза. В Германии не было своей нефти.

Второй раз я увидел Молотова, когда он уже получал свое пальто в гардеробе библиотеки. Я подошел к нему и поздоровался: “Добрый день, Вячеслав Михайлович!” Я обратил внимание на то, что Молoтов тщательно шарфиком прикрыл красныe старческие пятна на своей шее. Услышав известное имя, люди, которые толпились у прилавков  гардероба, тут же окружили нас. Молотов поспешно кивнул мне и постарался быстро уйти. Зачем я вслух назвал его имя- пожалел я потом!  Эта встреча была, наверное, в 1984 году.

 Как то я сидел со своим соседом Израилем Моисеевичем Либенштейном в нашем дворе на скамейке. Это был высокий, худой человек с военной выправкой: капитан первого ранга -  ветеран северного морского флота, бывший житель Ленинграда, а теперь Сан Франциско. Мы разговорились. Он поведал мне, что встретил войну с немцами раньше всех 19 июня 1941 года. В этот день немцы бомбили военно морскую базу “Полярный”. Прилетели четыре самолета. По ним открыла огонь противовоздушная оборона  базы и они сбросили поспешно бомбы, улетели. В городе началась паника. Все, кто мог, поспешно уехали в Мурманск.

- Зачем Гитлеру потребовалось бомбить базу “Полярный”, если он готовился вскоре начать полномаштабную войну? Ведь в результате этой бомбежки пропал эффект внезапности!

- Я предполагаю, что Гитлер рассчитывал на появление в газетах заявления ТАСС по этому случаю. По тону этого заявления ТАСС можно было бы судить насколько уверенно себя чувствует Сталин, а он вообще промолчал. Гитлер и решил: он меня страшно боится! Может быть это заявление ТАСС было бы тайным сигналом притаившейся пятой колонны к действиям. Гитлер был уверен, что разведка Союза доложила Сталину о сосредоточении немецких войск на границе с Союзом и таким образом эффекта внезапности у него нет.

- Почему об этом событии ничего неизвестно? Почему мемуары Молотова до сих пор хранятся в спецхране библиотеки? Кому то мешаeт правда о днях сталинской диктатуры?

- Эти вопросы и меня интригуют Я полагаю то, что руководство страной и лично Сталин не хотели придавать огласке этот инцидент. Наш нарком военно морского флота доложил об этом инцинденте Жукову, получил от него нагоняй за панические настроения, но он на свой страх и риск привел все флота в состояние боевой готовности и тем спас флот от разгома 22 июня 1941 года..

- Какое странное начало у этой войны! Почему Сталин спокойно встретил сообщение об этом инцинденте, почему не верил многочисленным донесениям разведки о возможном нападении немцев?

Мысль о том, что в этих событиях есть какая то связь,  есть скрываемая логика не покидала меня.  Я решил, что ответ на эти вопросы надо искать в документах поездки Молотова в Берлин  от 13 ноября 1940 года. Я понимал, что инструкции, которые дал Сталин Молотову не опубликованы, но каковы они были можно догадаться по опубликованному материалу.

 В библиотеке   мне попались записи Пауля Шмидта - помощника Риббентропа, присутствовавшего 13 ноября 1940 года на беседе Гитлера с Молотовым в Берлине. Они обсуждали ряд волновавших тогдашний мир вопросов.  Удивительно то, что Польша уже была оккупирована немцами и там шла расправа с коммунистами и евреями. Эта проблема коммуниста Молотова, женатого на еврейке, не интересовала. Его интересовал вопрос о Дарданеллах. Вот, что пишет Пауль Шмидт:  “Молотов  заметил то, что в этом вопросе Россия имеет только одну цель. Она хочет обезопасить себя от нападения на нее через проливы и хотела бы урегулировать этот вопрос с Турцией. Как черноморская держава Россия имеет право на безопасность такого рода. Мы думаем достигнуть в этом деле взаимопонимания с Турцией”.

В ответ фюрер сказал:- “Это примерно отвечало бы ходу мыслей Германии, согласно которому через Дарданеллы могли бы свободно проходить только русские военные корабли, а для всех других военных кораблей пролив был бы закрыт”.

Молотов добавил:- “Россия хотела бы создать гарантию от нападения на Черном море через проливы не только на бумаге, но и "на деле", и он считает, что Россия могла бы договориться об этом с Турцией.  Россия была бы готова обеспечить Болгарии выход в Эгейское море”. Он еще раз задал фюреру ряд вопросов, которые тот должен решать в отношении германской политики в целом”.

Фюрер ответил встречным вопросом:-“Просила ли Болгария об Дарданеллах Россию? И  заявил, что должен выяснить точку зрения дуче”.

 В этих записях ничего не говорилось о желании немцев вернуть себе Прибалтику, о проведенном выселении  в Германию ее немецкого населения. Гитлер только выразил сожаление об утрате этих территорий, которые немцы колонизировали в течение последних 600 лет.  (Еще до подписания договора с Союзом о ненападении немцы захватили в Прибалтике Клайпеду ( Мемель).  Но   выселенные немцы мечтали вернуться в Прибалтику домой и Альфред Розенберг ( руководитель внешне- политического управления НСДАП) уже в  2 апреля 1941 года направил Гитлеру меморандум в отношении Эстонии, Латвии и Литвы, где говорилось: “Следует решить вопрос о том, не возложить ли на эти области особую задачу, как на будущую территорию немецкого населения, призванную ассимилировать наиболее подходящие в расовом отношении местные элементы. Если такая цель будет поставлена, то к этим областям потребуется совершенно особое отношение в рамках общей задачи. Необходимо будет обеспечить отток значительных слоев интеллигенции, особенно латышской, в центральные русские области”.

(Источник: Аналитический портал RuBaltic.Ru http://www.rubaltic.ru/article/kultura-i-istoriya/yuliya-kantor-tretiy-reykh-ne-planiroval-dat-pribaltike-nezavisimost14022014/#t20c)

Из этого меморандума  можно было сделать вывод о предстоящей локальной операции по оккупации немцами Прибалтики. Конечно, с этим документом, с этой угрозой был знаком Сталин.

Риббентроп в своих воспоминаниях указывал, что во время переговоров с Молотовым сферой интересов Гитлера была Литва, Болгария и Югославия. “Но тезис, будто какой-то интернациональный, межгосударственный еврейский центр действовал с целью большевизации всего мира, я считаю несостоятельным.

После своего возвращения из Москвы я часто говорил с Адольфом Гитлером именно по этому вопросу, и у меня сложилось впечатление, что он – по крайней мере, в 1939 и 1940 гг. – приближался к пониманию моих взглядов. Однако он был весьма неустойчив в выражении своего мнения, и я не знаю, играли ли у него, и в какой именно степени, роль тактические соображения. В любом случае, я питал тогда большие надежды на то, чтобы путем политического взаимопонимания с Россией привести фюрера к эволюционному мышлению в вопросах мировоззрения, а тем самым и к повороту в его отношении к еврейству. Я был убежден, что внешняя политика не может проводиться, руководствуясь мировоззренческой точкой зрения. В дальнейшем ходе войны фюрер все сильнее возвращался к мысли о существовании международного еврейского заговора против Германии”. Скорее всего идея Холокоста была осуществлена Гитлером в целях привязки немецкого народа и коллаборционистов к национал социализму .

  Гитлер убеждал Сталина в том, что Германия собирает только когда то потерянные ею территории и рассчитывает на поддержку населения этих земель. Поэтому Сталин понимал, что ему придется расстаться с Прибалтикой и Западной Буковиной. После присоеденения к СССР началось раскулачивание зажиточного населения присоединенных земель. Многие жители Прибалтики были онемечены еще с допетровских времен. При раскулачивании они пострадали. Об этом писал фон Клейст. «...надежды на победу, в основном опирались на мнение, что вторжение вызовет политический переворот в России.... Очень большие надежды возлагались на то, что Сталин будет свергнут собственным народом, если потерпит на фронте тяжелое поражение. Эту веру лелеяли политические советники фюрера».

Вера Сталина в локальность конфликта с Германией не оставляла его даже после начала широкомаштабной войны: Молотов при встрече в июле1941 года с послом Болгарии Иваном Стаменовым просил посла передать Гитлеру согласие Сталина оставить во владении немцев Прибалтику и Западную Украину. Посол ответил то, что не сомневается в Победе Союза, даже если немцы дойдут до Урала.

Позже я нашел еще ряд документов, подтверждающих то, что событие бомбардировки базы Полярный произошло. Израильский историк Слава Славин опубликовал заметку: “ Непуганные Сталин и Жуков“ об этих событиях в калифорнийской газете “Запад- Восток” # 12 (762) за июнь 2015 года на странице 14.  Он пишет  о том, что18 июня 1941 года командующий Прибалтийским особым военным округом генерал- полковник Федор Исидорович Кузнецов отдает приказ о повышении готовности войск ПВО и сообщает об этом в Москву наркому ВМС СССР Николаю Герасимовичу Кузнецову, который докладывает об этом Жукову Г. К.. Начальник Генерального штаба Жуков  в тот же день шлет Кузнецову  Ф. И. требование: “Требую немедленно отменить отданное распоряжение, чтобы не вызывать различные толки и нервирование  общественности”.

 Григорий Макаров в своей книге: “Кампания 1941 года”, в главе 196 пишет об этом событии: „Небо над Кольским заливом было затянуто облаками. За облаками гудели немецкие самолёты. Первые бомбы упали на Полярный около четырёх часов утра. Когда стихли разрывы, в городе началась суматоха. «Не так-то просто штатскому человеку привыкнуть к бомбёжкам», - философически заметил в дневнике адмирал А. Г. Головко. По улицам в поисках укрытий метались люди. Артисты оперетты, бросив в театре декорации и реквизит, бежали из гостиницы в порт и на катерах добрались до Мурманска, откуда с первым поездом отбыли в Москву.  Началась эвакуация семей личного состава из гарнизонов“.

“  Утром 20 июня  мне позвонил из Москвы нарком ВМФ Кузнецов Н. Г.- пишет адмирал  А. Г.  Головко.
  - Сейчас получите телефонограмму из Главморштаба. С минуты на минуту ожидается нападение Германии. Не дожидаясь сигнала, переводите флот в состояние полной фактической готовности, внимательно следите за воздухом, к семи утра прикройте вход в Белое море двумя подлодками, двумя эсминцами и эскадрильей морских бомбардировшиков МБР-2.
   Я был готов к такому развитию событий; фактически и флот был уже готов, оставалось сделать немногое. Командующий собрал у себя штаб, объявил по флоту готовность номер один; командиры эсминцев «Сокрушительный» и «Грозный» получили приказ готовиться к выходу в Белое море“.

Отдавая этот приказ по телефону,  нарком флотов Кузнецов  рисковал своей головой. Нарком Кузнецов был осведомлен об отрицательной позиции Сталина и Жукова к таким действиям. На следующий день нарком Кузнецов отправляет директиву:

 ДИРЕКТИВА ВОЕННЫМ СОВЕТАМ СФ, КБФ, ЧФ, КОМАНДУЮЩИМ ПИНСКОЙ И ДУНАЙСКОЙ ФЛОТИЛИЙ О ПЕРЕХОДЕ НА ПОВЫШЕННУЮ БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ 
№ зн/87 21 июня 1941 г. 23.50

Немедленно перейти на оперативную готовность №1 

     КУЗНЕЦОВ
ЦВМА, ф. 216, д. 12487, л. 443. Подлинник. 

 На основании этой директивы пишет сам Кузнецов в своей книге: "Накануне". "В штабе флотов вскрывали пакеты, лежавшие неприкосновенными до этого рокового часа. На аэродромах раздавались пулеметные очереди — истребители опробовали боевые патроны. Зенитчики снимали предохранительные чехлы со своих пушек. В темноте двигались по бухте катера и баржи. Корабли принимали снаряды, торпеды и все необходимое для боя. На береговых батареях поднимали свой тяжелые тела огромные орудия, готовясь прикрыть огнем развертывание флота" Это распоряжение спасло Черноморский флот, моряки которого вечером лихо отплясывали “Яблочко” на берегу в концертном залe Севастополя.

В шеститомной истории Великой Отечественной войны сказано: «Благодаря более оперативному способу доведения указаний командования Военно-Морского Флота до флотов и флотилий, а также специфическим условиям организации и боевой деятельности флота военно-морское командование смогло значительно быстрее, чем командование Красной Армии, привести свои силы в боевую готовность. К тому же некоторые мероприятия, направленные на повышение боевой готовности соединений, кораблей и частей, были проведены на флоте ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО НАЧАЛА ВОЙНЫ». В этом труде, однако, не указывается какие события привели к своевремеменной подготовке флотов к нападению фашистов.

Совершенно противоположны были действия Г. К. Жукова. Жуков Г. К. в своих мемуарах ссылается на Сталина, который запрещал ему подобные действия. Между Жуковым и Кузнецовым возникла вражда на этой почве.

Николай Герасимович Кузнецов родился 11 (24) июля 1904 года в семье Герасима Федоровича Кузнецова (1861-1915), крестьянина деревни Медведки Велико-Устюгского уезда Вологодской губернии (ныне в Котласском районе Архангельской области).  Георгий Константинович Жуков родился 19 ноября 1896 года в деревне Стрелковка Калужской области. Его отец был греком и подкидышем, которого взяла из приюта на воспитание одинокая женщина Анна Жукова. Она получала от казны 5 рублей в месяц и на эти деньги кормилась с Константином. Если к Кузнецову Сталин относился с уважением, то Жукова часто называл: “этот грек”.

Поскольку Молотов в ноябре 1940 года отказался присоединиться к тройственному союзу немцев, японцев и итальянцев и явно Сталин хотел осуществить захват Дарданелл и, возможно, нефтяные поля Румынии, то Гитлер после отбытия Молотова подписал план “Барбаросса”. Сталин же готов был поменять Прибалтику на Дарданелы и рассматривал предстоявший захват Прибалтики, как локальный конфликт, который открывал ему моральное право на захват Дарданелл. Отсюда его отрицательная реакция на записку  от 19 августа 1940 года Тимошенки С. К. и Шапошникова Б. М. о направлении главного удара немцев из Восточной Пруссии на Ригу и Ковно. Сталин считал, что надо сосредоточить войска на юго-западе. Отсюда  его спокойное поведение во время совещания в Кремле накануне войны, где маршал С. К. Тимошенко доложил: “Приготовления Германии явно свидетельствуют о том, что война начнется скоро, в этом году”. Сталин ответил ему: “Не пугайте нас. Германия попросту пытается нас провоцировать”.

Из найденных документов я понял, что слова Марка Колосова нашли свое документальное подтверждение. Тайный приказ о проведении праздничных мероприятий в армии накануне войны и предупреждение не открывать ответный огонь на действия немцев был результатом веры Сталина в локальность предстоящего конфликта. Он хотел сохранить дружбу с Гитлером и как бы  хотел сказать Гитлеру этим тайным распоряжением об отпуске: забирай себе все, что считаешь нужным. Сопротивления мы не окажем. Конечно, поведение  Сталина было вызвано законами уголовного мира, диктующих необходимость подчинения более сильному, поскольку большой уверенностью  в боеспособности своей армии у него не было.

Даже после войны с немцами Сталин не забыл о мечте русских царей завладеть проливом Дарданеллы. В 1946 и 1947 гг. Сталин ставил перед союзниками вопрос о том, что Турция должна вернуть СССР территории Западной Армении. Но поддержки у них, естественно, не получил. В том числе и потому, что Турция зимой 1945 г. все же объявила войну Германии и потому считалась одной из стран-победительниц. Американская разведка донесла Трумену о сосредоточии крупных воинских соединений на границе с Турцией. Этот доклад американской разведки развеял последние сомнения американского президента. Остановить Сталина могла только атомная бомба, и Трумэн приказал готовить бомбардировку японских городов. Заодно решалась проблема скорейшего вывода Японии из войны.