Часы человечества, тикая,

Стрелкой моей мысли двигайте!

                              Велимир Хлебников

Вступление

 Многие культурологи отмечают, что темпы развития поэзии резко колеблются в разные эпохи. Порой на смену "сонным" столетиям, поражающим своей бессодержательностью, вдруг приходят периоды бурного роста, когда в считанные декады наблюдается прогресс, какого в иные эпохи хватило бы на века. В книге "Часы Феникса" (2013) я задалась целью проверить, ритмичны ли эти колебании?  И если да, то взаимосвязаны ли они с ходом исторических событий? И позволяет ли такая взаимосвязь построить часы для измерения "дня" и "ночи" цивилизаций?

Оказалось, что применение системного подхода позволяет представить историю мировой поэзии как целостный организм, развивающийся по определенной схеме и претерпевающий метаморфозы с периодичностью порядка 493 лет, названной  мною "годом Феникса". Поколения  поэтов и пассионариев, рожденные в считанные декады на рубеже между двумя последовательными годами Феникса, становятся творцами парадигм грядущего цикла и свидетелями отмирания идей и устоев уходящего 493-летнего цикла. К таким редким, но стержневым историческим моментам, названным мною "часами Феникса", относятся, например, периоды 1885 - 1900 или 1390-1405 гг.

Широкомасштабное сопоставление выявленной периодичности с природными циклами дало возможность применить модель часов Феникса для построения своеобразного "поэтического календаря" мировой культуры, отражающего сезонную смену "зим" и "лет" в истории цивилизаций. Возвращаясь к самому термину "часов Феникса", хотелось бы пояснить происхождение его названия. Со времен Древнего Египта миф о Фениксе (волшебной птице, раз в 500 лет сгорающей в пламени и тотчас возрождающейся из пепла) не прекращал волновать воображение людей, и его символика характерна для многих поэтов, рожденных в час Феникса. Русским Фениксом называли Велимира Хлебникова (1885-1922), считавшего себя первым человеком, ступившим на Материк Времени. Хорхе Луис Борхес (1899-1986) видел в Фениксе покровителя больших временных циклов, а Марина Цветаева (1892-1941) узнавала в нем свой прообраз:

Птица-Феникс – я только в огне пою!

Поддержите высокую жизнь мою!

Высоко горю – и горю дотла!

И да будет вам ночь – светла!

В силу того, что символ Феникса связан как с поэзией, так и с 500-летней периодичностью, он гармонично согласуется с исследуемыми в "Часах Феникса" большими циклами.

 Исторические истоки идеи больших циклов

Истоки идеи цикличности истории уходят корнями в глубокую древность. На эту тему написано множество работ, а их сжатое изложение приведено, например, в обзоре "Циклические концепции социально-исторического процесса", написанном социологом и культурологом Питиримом Сорокиным (1889-1968), родившимся в час Феникса. Питирим Сорокин также описал различные ритмы, начиная с 24-часовых и кончая 18-вековыми, и пришел к выводу, что, хотя цикличность истории остается недоказанной, "изучение циклических и ритмических повторяемостей в социальных феноменах является в данный момент одной из наиболее важных задач социологии".

Свидетельства о больших (кратных 500-летним) циклах содержатся в мифах народов мира, в библейских преданиях, в эпосах и в летописях.  Крупнейшие мыслители древности, такие, как Платон, Плиний и Тацит,  верили, что по прошествии тысячелетий  история циклически повторяется. По истечении веков периодичность истории проступала все явнее, и к концу Средневековья сложилась астрономическая модель циклов, предложенная инициатором реформы юлианского календаря, кардиналом Петром Д'Айли (1350-1420). Из его наблюдений следовало, что общественная жизнь синхронизирована со сменой эпох, длительностью порядка 960 лет каждая.

 На заре зарождения науки идея больших циклов привлекала основателя английского эмпиризма Фрэнсиса Бэкона (1561-1626). В своей программе "Великого восстановления наук" он ратовал за синтез трех областей познания – истории, поэзии и философии, включавшей в себя и точные науки. Полагая, что "мысли, подобно людям, имеют свою юность", Бэкон верил, что ученые будущего сумеют проанализировать необходимое количество фактов для выявления исторических циклов.

Важный шаг в этом направлении сделал английский ученый Джозеф Пристли (1733-1804). Как указывают составители Принстонского атласа "Картографии времени" (2010), Пристли стал первым летописцем, предложившим научные принципы перевода исторических данных в графики, позволяющие проводить количественные оценки эпох. Его ставшая классической "Карта Биографий" представила в хронологическом порядке последовательность годов рождений 2000 исторических лиц в  интервале 3000 лет, начиная с библейских времен и кончая XVIII веком. Вдобавок к распределению по годам рождения, Пристли разделял людей и по роду занятий. Для этого карта делилась на шесть горизонтальных полос: верхняя полоса отводилась историкам и адвокатам, а под ней следовали полосы ораторов и критиков, художников и поэтов, математиков и врачей, теологов и метафизиков, правителей и воинов. В надлежащей полосе и в соответствующей эпохе каждому человеку отмерялся по шкале времени отрезок длиной в срок его жизни, и над ним записывалось его имя. Получившаяся картина пестрела расчерченными островками имен и пятнами пустоты, тем самым наглядно демонстрируя различие в частоте рождаемости людей различных интересов в различные эпохи. К примеру, бросалось в глаза, что в дни Средневековья рождалось меньше ученых и поэтов, чем в Эпоху Возрождения. В целом картина заполнения полос говорила о том, что, в отличие от равномерной рождаемости воинов, рождаемость творческих натур характеризовалась периодическими всплесками. В итоге "Карта Биографий" связывала периоды расцвета культуры с рождаемостью творческих личностей в те или иные эпохи.

В Германии исторической цикличностью занимались Иоганн Готфрид Гердер (1744-1803) и Иоганн Вольфганг фон Гете (1749-1832). Говоря о "духе времени", Гете отмечал, что главная задача биографии состоит в том, чтобы обрисовать человека в его отношении к своему времени, так как каждый, родившийся всего на декаду раньше или позже, "сделался бы совершенно другим по отношению к его собственному образованию и по влиянию на окружающих". Развивая эти идеи, философ Освальд Шпенглер (1880-1936) предположил, что человеческая культура – это целостный организм, живущий порядка 1000 лет и последовательно проходящий четыре стадии развития. Каждая стадия длится около 200-300 лет и соответствует одной из четырех фаз: зарождению (весна); расцвету (лето); старению (осень) и смерти (зима).

 Позднее о колебаниях темпов развития мировой культуры писали такие  философы истории  как Карл Ясперс (1883-1969) и Арнольд Тойнби (1889-1975). В книге "Смысл и назначение  истории" Ясперс отводил особую роль периодам максимального ускорения, называя их "осевым временем". В этой связи его поражали совпадения во времени зарождения философии Древней Греции и Китая. Почему в этих двух географически обособленных обществах параллельно произошли резкие скачки в период одного из осевых времен, а именно, в VI в. до н. э.? По Ясперсу, причин такой синхронности не обнаружено. Далее, Ясперс выделял период второго осевого времени, когда внезапно по всей Европе конца XIV в. начали рождаться люди новой формации, ставшие вестниками Ренессанса.

 В России важность 500- и 1000-летних периодов в истории этносов подчеркивалась в работах Л. Н. Гумилева (1912-1992).  По его теории, каждая начальная стадия этногенеза сопровождается всплеском рождаемости людей с повышенным чувством пассионарности.

 С усовершенствованием компьютерной технологии сбор и обработка данных заметно упростилась, что вселяет надежду на возможность осуществления мечты Бэкона очертить рамки предполагаемых циклов и проанализировать динамику смены фаз в рамках отдельных циклов.

История построения часов Феникса

 Сегодня многие ученые, вслед за  В.И. Вернадским, И. Р. Пригожиным и Д. Бомом, приходят к выводу, что физике еще предстоит переосмыслить идеи времени в целом и цикличности в частности. Будучи физиком по профессии, я много лет изучала различные аспекты этой проблемы. В 2007 г.  композитор Юрий Эдельштейн предложил мне проверить, скрывается ли некая закономерность в явлении, описанном в 1992 г. лауреатом Нобелевской премии Иосифом Бродским. В стихотворении "Вид с холма" поэт объявил, что сто лет тому произошло событие, послужившее исторической "вехой". Позднее он пояснял, что имел в виду появление четверки великих поэтов – Мандельштама, Пастернака, Цветаевой и Ахматовой, – дающих "картину четырех известных темпераментов". Бродский приравнивал эту четверку к величайшим поэтам Древнего Рима (Вергилию, Катуллу, Горацию, Овидию или Проперцию) и подмечал в жизни обеих групп ряд параллелей, сопровождавшихся параллельным ходом исторических процессов. Это навело его на мысль, что в эпохи кризисов природа приводит в мир "поэтов, на которых как бы налагается провиденциальная обязанность говорить за всех, кто в эти времена говорить не может". При этом Бродский не уточнял, что именно он считал "вехой". Казалось бы, становление поэтов произошло позднее: например, первая книга Мандельштама вышла в 1913 г., а Нобелевская премия Пастернаку была присуждена в 1958 г. Так наблюдалось ли некое значительное явление в районе 1892 г., и если да, то можно ли оценить его статистическим методом?

 Ответ на эти вопросы прояснился, когда я, вслед за Гете и Пристли, приняла за веху "появления" поэтов их годы рождения. На поверку, все поэты Серебряного века, упомянутые Бродским, родились за сто лет до написания "Вида с холма" (Ахматова – 1889, Пастернак – 1890, Мандельштам – 1891, и Цветаева – 1892). К тому же их рождение произошло приблизительно через 2000 лет после поэтов Золотого века Рима (например, Катулл родился около 84 г. до н. э.; Вергилий – 70 г. до н. э.). Примечательно, что жизни поколений, к которым принадлежали обе четверки поэтов, протекали на фоне гражданских войн и эпохальных смен общественного строя. На глазах этих поколений рушились многовековые устои Римской Республики или распадались Российская, Австро-Венгерская и Оттоманская Империи. Параллельно, тем же поколениям сопутствовали поэтические всплески, известные как Золотой век Римской поэзии или Серебряный век российской поэзии. Вдобавок рождению этих поколений сопутствовало квази-циклическое астрономическое явление, связанное с максимальным приближением друг к другу Нептуна и Плутона. Подобное сближение происходит  раз в 493 года, а его длительность (час Феникса)  варьируется  от цикла к циклу в пределах считанных декад. Более того, цикл Нептуна-Плутона напоминает цикличность смены лунных фаз, а детальное  сопоставление основных вех мировой поэзии со сменой фаз в цикле Плутона-Нептуна выявило параллели с сезонными  сменами в солнечно-лунных  календарях.

 А почему поэзия?

 О роли поэзии в качестве одной из организующих сил общества писали многие. Л. Н. Гумилев приравнивал поэтов к героям и считал, что зарождение поэзии служит начальным импульсом активизации этноса. Лауреат Нобелевской премии по литературе Октавио Пас (1914-1998) считал, что "поэт – это биение пульса в висках поколений" и уверял, что "без поэзии нет истории". Основоположник космического естествознания Александр Чижевский (1897-1964) видел в поэзии один из способов научного  познания и полагал, что  "поэзия есть чудо, раскрытое богами".

 Для проверки этих предположений я разработала статистическую методику. Подобно карте Пристли, связывавшей степень развития культуры с рождаемостью творческих личностей, были построены таблицы и графики для выявления взаимосвязи между рождаемостью поэтов и развитием поэзии и культуры.  На  рис. 1 приведен один из характерных графиков, а именно график рождаемости поэтов в России, начиная с появления первого русского поэта Тредиаковского (1703-1769) и до 1945 года. Вне зависимости от различных первоисточников, статистика подтверждала неравномерность рождаемости известных поэтов. При этом ярко выраженный пик наблюдался в час Феникса между 1885 и 1899 годами, когда рождаемость поэтов возрастала почти в два раза по сравнению с предыдущими и последующими 15-летними интервалами.

Подобный всплеск рождаемости поэтов не ограничивался Россией, а наблюдался повсеместно, и ему сопутствовал расцвет множества поэтических движений, таких как российский акмеизм, французский сюрреализм, немецкий экспрессионизм или британский имажизм. Свидетельством высокого поэтического уровня этого поколения служит и то, что среди лауреатов Нобелевской премии по литературе рекордное число поэтов родилось в час Феникса 1891 года[1].

 Не менее значительными оказались и предыдущие периоды часов Феникса.  В частности, оба "осевых времени" Ясперса совпали  с соответствующими им часами Феникса (578 г. до н. э. и 1398 г.). Имена таких уроженцев первого осевого времени как Пифагор, Анакреон или Конфуций тесно связаны с периодом зарождения классической культуры. Такие уроженцы второго осевого времени как "принц поэтов" Карл (Шарль) Орлеанский или "лучший из правителей и первый поэт Шотландии" Яков I стали предтечами Ренессанса. Первому осевому времени предшествовал час Феникса 1071 г. до н. э., считающейся водоразделом между Древнейшей и Архаической Эпохами. Вслед за первым осевым временем шел час Феникса 84 г. до н. э.  –  Золотой век Римской поэзии. Через 500 лет очередной час Феникса 411 г. был ознаменован падением Рима и вступлением Европы на путь христианства. Час Феникса 411 г. отмечен также зарождением поэзии Ирландии. Напомню, что в наши дни Ирландию называют страной поэзии, и что родоначальником ее поэзии стал святой Патрик, родившийся в час Феникса 411 года. В целом же, сравнение поэтов, родившихся в различных странах и в разные часы Феникса, выявило, что их поэзию роднят похожие темы метаморфоз Жизни и Смерти, а их среда характеризуется похожими кризисами

 В итоге все часы Феникса, составляющие не более 6% от рассмотренных 3000 лет, отличались остротой социальных катаклизмов и рождением многих великих поэтов. В такие декады возникало ощущение ускорения времени. В противовес этому, в истории периодично выделялись столетия застоя. Например, после Аристофана (444-387/380 гг. до н. э.) в Греции надолго прекратили рождаться поэты. Подобное явление отмечалось и через тысячелетие,  когда к началу VIII в. на просторах бывшей Римской Империи не родился ни один известный поэт. В те века казалось, будто литературная жизнь замирала, а время  замедляло бег.

Но почему именно поэты острее других передавали окраску времен? Возможно, способствовали тому такие две черты, выделенные Н. Я. Мандельштам во "Второй книге", как способность проникновения поэзии в тайники души и быстрота ее реакции на происходящее. В любом случае вне зависимости от свойств поэтического восприятия  совокупность многих наблюдений привела к одному из ключевых выводов "Часов Феникса" о том, что  уровень развития поэзии может служить мерой развития общества.

И не только поэзия…

 Дальнейший анализ показал, что наряду с поэтами, в часы Феникса рождались предтечи целого ряда философских, художественных, научных и технологических направлений. К списку людей, родившихся  в час Феникса 1398 г. и ставших легендой, относятся астроном Улугбек,  изобретатель книгопечатания Иоганн Гуттенберг и пионер Эпохи Великих Географических Открытий  – Энрике Мореплаватель. Рождение каждого из этих пассионариев несло радикальную смену основных понятий и становилось  судьбоносной вехой в истории человечества. Звездный атлас Улугбека, книгопечатание Гуттенберга и быстроходные каравеллы Энрике Мореплавателя привели к началу создания объединенной культуры Земного шара.

Особый интерес вызывает рассмотрение самого близкого к нам часа Феникса. Оказалось, что этот период, наряду с всплеском рождаемости поэтов Серебряного века, был отмечен рождением плеяды пионеров квантовой физики, а также целого ряда зачинателей киноискусства и самолетостроения, телевидения и кибернетики. К примеру, рис. 2 представляет рождаемость видных авиаконструкторов в интервале между 1825 и 1945 годами.

 Дни и ночи в культуре мира

 Коренной особенностью  метода часов Феникса является то, что впервые после Пристли история представляется в годах рождения ее творцов. При этом в отличие от Пристли, пользовавшегося солнечно-лунным календарем, в часах Феникса события также сопоставляются с фазами цикла Нептуна-Плутона. В первом приближении год Феникса делится на два равных промежутка, названных "пифагорейской" и "эпикурейской" эрами. Последующее деление этих эр производится в соответствии с характерным чередованием восьми неравномерных фаз, повторяющихся во всех годах Феникса и напоминающих возрастные периоды в жизни человека или простейшую  музыкальную форму – период, восьмитакт. Открывает эту последовательность фазы пифагорейской эры:

• Час Феникса – нулевая фаза, зарождение идеи.

• Первая фаза – детство, "период свершений".

• Вторая фаза  – Подростковый кризис.  

• Третья  фаза  – возмужание.

Продолжают ее фазы эпикурейской эры:

• Четвертая фаза  – "кризис середины жизни".

• Пятая фаза – зрелость, " золотой век просвещения".

• Шестая фаза – кризис старения.

• Седьмая фаза – закат идеи.

Длительность фаз меняется от цикла к циклу, но порядок их чередования не меняется. Эффективность таких часов Феникса подтверждается  их  корреляцией с динамикой мировой истории. Поясню на крохотном примере из российской поэзии. Ранее на  рис. 1. был рассмотрен всплеск рождаемости поэтов в час Феникса 1891 года, но остался неосвещенным период дополнительного пика в районе 1800 года. Выяснятся, что этот пик соответствует пятой фазе (золотого века просвещения) предыдущего года Феникса 1390 г. Показательно, что всплеск рождаемости поэтов  в этой фазе совпал с учреждением первого Петербургского педагогического института (1804) и с зарождением Золотого века русской литературы, крупнейшим представителем которого стал А. С. Пушкин (1799-1837).

 Всестороннее сравнение пифагорейских и эпикурейских эр, начиная с XV в. до н. э. и до XX в., оттенило контрасты между ними. У поколений, рожденных в начале года Феникса (в пифагорейской эре), превалируют идеи оригинальности, а их жизнь проходит на фоне ключевых перемен. Масса начинаний создает переизбыток  информации, и к наступлению эпикурейской эры назревает новый кризис. Его разрешение требует принятия радикальных мер – смены устоев и системы просвещения. Иные обстоятельства способствуют расцвету иного типа творческих личностей – просветителей, характерных для эпикурейской эры. Если в культуре пифагорейской эры преобладают тенденции зарождения новых центров исследований, то культура эпикурейской эры стремится к всеобщему образованию. Когда в эпикурейском обществе нет больше места для оригинальной личности, наступает очередной кризис, и тогда вновь наступает час Феникса. Чередование пифагорейских и эпикурейских черт в различных поколениях напоминает смену дня и ночи в истории цивилизаций. Оно также подобно автокаталитическим процессам, описываемым в математике моделью Вольтерры-Лотки.

 Заключение

 Мы живем в первой фазе года Феникса 1891 г. Достижения поэтов Серебряного века уже позади, а до рождения будущих Шекспиров, Гете или Пушкиных нужно ждать еще века. Как мы их проживем, и с чем придем к завершению нынешнего цикла?

Надеюсь, что модель часов Феникса позволит более осознанно планировать жизнь, чтобы мы не должны были нестись вслепую по волнам океана времени, а смогли путешествовать по нему, минуя подводные рифы. Подобно тому, как открытие закона всемирного тяготения Ньютона не приковало нас к Земле, а позволило бороздить космические просторы, так и понимание законов времени способно освободить нас от оков слепого подчинения судьбе и расширить границы свободы выбора.

Литература

[1]  Левин Э.  "Часы Феникса". – Иерусалим: Млечный Путь, 2013. 

[2] Борхес Х. Л. "Бестиарий". – М.: Эксмо-пресс, 2000.

[3] Rosenberg D., Grafton A. "Cartographies of Time".  Princetone University. 2010.

[4] Ясперс К. "Смысл и назначение  истории". – М.: Изд-во "Республика", 1994.

[5] Левин Э. Пространство-время в высокоразвитых биологических системах. – Jerusalem: Health & Healing Ltd, 2012.