Рассказ Александра Лядова подкупает своим юмором и жизненной правдой. Так и было...
Время - Хрущёв. Целина. Кукуруза. Работаю на металлургическом заводе.
Прозвучала сирена. Ночная смена закончилась. Расписался в производственном журнале “смену сдал”- “смену принял” и собрался идти домой. Устал, потому что сразу после вчерашней ночной смены ходили на праздничную демонстрацию в честь Великой Октябрьской Социалистической Революции. И запомнился этот праздник мне, тогда ещё молодому специалисту, на всю жизнь.
Неожиданно по цеховой громкоговорящей связи услышал:
- Мастер смены Рубин, зайдите к начальнику цеха. Повторяю. Мастер смены Рубин, зайдите к начальнику цеха.
С чего бы это? Наверное, из-за вчерашнего праздничного шествия.
- Заходи. На-а-чальник и па-а-рторг т-е-ебя ждут, - растягивая слова с улыбкой пролепетала всезнающая секретарша Марина. - Начальник злой, предупреждаю.
- Спасибо, родная, порадовала.
-Можно?
- Можно, можно, даже нужно, - пробасил начальник цеха Валуев.
На силу голосовых связок он не жаловался. Умел их продемонстрировать. Человеком был неординарным. Прошел всю войну. Партизанил в лесах Белоруссии. Потерял полруки, носил протез.
Был, мягко говоря, строг, но справедлив. Ценил юмор. Горько шутил:
- Наград у меня много. Образования мало. Правда, у нас руководить можно и без него. Нужно иметь пол головы и два языка. Вместо диплома у меня глотка хорошая.
Цеховая кличка - “Партизан”. Он и в цеху проводил оперативки нестандартно. Постукивал протезом по столу, на котором по тем временам укладывали стекло. Нередко, когда бывал недоволен, кто-то напартачил, он возбуждался, постепенно повышал свой громовой голос, а в конце гневной тирады бил по столу кулаком, то-бишь протезом. Стекло – вдребезги. Это означало, что оперативка закончилась, а провинившемуся премии не видать.
Однажды, после очередного “разноса”, Валуев грохнул по столу протезом, но стекло не разбилось. Тишина. Валуев и все присутствующие с непониманием и удивлением смотрели на стол.
- Это... Это... Что это?- как-то тихо спросил он.
- Так это я поменял стекло, Николай Михайлович. Плексигласом называется, - бодро ответил заведующий хозяйством в цехе.
Начальник внимательно посмотрел на него, на стол, снова зло на завхоза.
Тот как –то съёжился.
- Новые материалы. Экономия, - всё тише и тише произносил завхоз, не зная, что будет дальше.
- Бездельники! Не дают нормально работать, - уже как-то добродушно закончил “Партизан” под общий хохот.
Я часто вспоминаю его, когда посещаю рестораны высокого класса, с культурным обслуживанием, уютной обстановкой, тихой музыкой и вкусными блюдами, вежливыми официантами и официанточками... В те годы таких заведений было мало. Как-то наша небольшая делегация прибыла в столицу по производственным вопросам. Вечером Валуев предложил пойти в один из самых шикарных ресторанов.
Сначала нас не хотели пускать, поскольку по одежде, по говору, по манерам, опытные стражи сразу поняли, что мы из провинции.
После коротких переговоров (показали документы -два ветерана войны), нас пропустили. Публика в основном иностранцы.
Подошёл молодой официант:
- Что желаете? - и начал записывать “пожелания” из блюд, названия из которых мы никогда не слышали.
Единственный напиток, уверенно нами названный был - четыре по 150.
Он ещё не закончил записывать кто, что хочет, когда в зал вошла группа иностранцев в военной форме, и села за приготовленные для неё столы.
Увидев их, официант буквально изменился в лице, на котором появилось такое угодническое, такое рабское выражение, что мы все улыбнулись, а он, обращаясь к Валуеву, как к старшему, изменившемся голосом произнёс:
- Простите, пожалуйста, к нам прибыла делегация во главе с немецким генералом. Я сначала их обслужу (он показал рукой на вошедшую группу), а потом подойду к вам.
Лицо шефа стало буквально наливаться кровью, оно было не просто злым, а звериным.
- Что?
И, стукнув по столу кулаком, громовым басом он заорал:
- Сначала ты обслужишь генерала? Да я этих генералов с 15 лет с автоматом гонял, а на своей земле в очереди буду стоять?
Официант замер, побледнел и не знал, как поступить. В зале все повернули головы, не понимая, что происходит. Мы начали успокаивать Валуева, что было не просто.
Тут же подошёл администратор:
- В чём дело?.
Официант молчит. Валуев сцепил зубы. Тогда я тихо разъяснил, что случилось.
Реакция была мгновенной:
- Уважаемый Николай Андреевич! Вас немедленно обслужат.
- Нет! Пусть он обслужит, - и пальцем показал на бледного официанта.
- Нет возражений.
И обращаясь к официанту строго приказал:
- Обслужите, как положено. А впредь, думайте, когда говорите.
Принесли заказанные блюда, графин с водкой, а в конце ужина разлили по фужерам грузинское вино.
- Так... мы не заказывали, - робко сказал кто - то из нас.
- Это от администрации. За мою бестактность. Извините.
Итак, захожу в кабинет, сажусь. Напротив меня - парторг. И я как-то сразу подумал - какие же они разные. Начальник - высокий, крепкий, с широким лицом, быстрой реакцией на происходящее, неравнодушный. А парторг - невзрачный, небольшого роста, с невыразительной физиономией и тихим голосом. И кличка у него была - “Недокат”, то есть бракованный, недокатанный, “недоделанный” - так его окрестили острые на язык работницы цеха.
- Ну, рассказывай о своих подвигах.
- А в чём дело? План мы сегодня выполнили, даже перевыполнили, 500 тонн арматуры прокатали, травматизма нет.
- Так это сегодня, а вчера? Недопили или перепили? Что вы там творили на демонстрации? Революционеры. А травматизм бывает не только физический, но и это... гм... Каким бывает? - он посмотрел на парторга.
- Идеологический.
- Вот! Понял?
Я понял. Я сразу всё понял. Вспомнил, что пели, но решил не сдаваться.
- Не знаю, о чём вы.
- Разъясни этому непонятливому, - сказал Валуев парторгу и кивнул на меня.
- Позвонили из парткома завода, а им звонили из городского комитета партии. Cказали, что при прохождении вашей колонны, - парторг поднял свои пустые глаза на начальника.
- Нашей колонны,- зло сказал Валуев.
- При прохождении нашей колонны на демонстрации перед трибунами громко прозвучали оскорбления в адрес руководителей партии и правительства. Я спросил, в чём это выражалось? Они ответили, что антисоветчину не повторяют. Требуют разобраться, очень строго наказать виновных. Очень строго. Очень. И доложить.
- Вот так, у-ва-жа-емый мастер. Доработались. Вашу мать... Довоспитывались.
- Николай Михайлович, я за воспитание не отвечаю.
- Заруби себе на лобном месте. Ты - мастер! И в смене отвечаешь за всё - от сдачи металла до сдачи донорской крови... За всё. Понял?
- Понял.
Настроение падало.
- Та-ак. Иди готовь приказ о наказании Рубина, со строгим выговором, - сказал он парторгу.
- С какой формулировкой?
- Что?- взорвался Валуев.- Я тебе еще формулировки писать буду? Кто за воспитание отвечает? Ты! Я ещё подумаю, кого наказывать. Приказано - иди выполняй.
- Хорошо, Николай Михайлович,- спокойно ответил парторг, как будто это его не касалось, и вышел.
Пауза.
- Докладывай, что там было.
Молчу.
- Не прикидывайся дурачком. Я должен всё точно знать. Сопротивление бесполезно.
- Отработали ночь, собрались все вместе, “разогрелись” чуть-чуть. Нет, правда, чуть-чуть, Николай Михайлович. Нормально прошли по намеченному маршруту. Организованно, с плакатами. Своевременно и громко кричали “Ура!”, “Да здравствует!”, “Пусть крепнет!”, “Слава! Слава! Слава!”... Вы в голове колонны, мы за вами.
- Я смотрю, ты весельчак. Ну, ну. Трепись дальше. Только покороче.
- Дошли до трибуны. С песнями, танцами, частушками. Как всегда.Трибуна невысокая, от нас недалеко. Там руководство машут всем ручкой, улыбаются. Вы же нашу крановщицу Катю - певунью знаете?
- Знаю, кто ж её не знает. Матом пропоёт - заслушаешься…
- Она всю дорогу всех веселила. Коля - резчик на гармони, кепочка набекрень, а она с платочком, пританцовывая, девка молодая, смачная, а голосина посильнее вашего…
- Ты по делу говори, не увиливай. А про смачную - после работы.
- Есть! Возле трибуны “разошлась”. Видно, мужики на трибуне её возбудили... Катюху не удержишь - и “выдала” несколько частушек. Они услышали и улыбаться перестали, это я заметил. А что ей сделаешь? Рабочий класс, гегемон, ему всё прощается.
- Ему, может и прощается, а тебе нет.Тебе артистом быть. Распустили всех. Какие частушки?.
Молчу.
- Пой, я тебе говорю!
Молчу.
- Пой, я тебе приказываю!
“Партизан”. Деваться некуда.
- Она разные пела. Но они хмурыми стали после этой:
ПОЛЮБИЛА Б Я ХРУЩЁВА,
НО БОЮСЯ ОДНОГО,
ЧТО ВИСИТ ЗАМЕСТО ЧЛЕНА
КУКУРУЗА У НЕГО.
Валуев так громко расхохотался, что в дверь заглянула перепуганная Марина.
- Закрой дверь и никого не пускай. Да... Мудрый у нас народ! Это ж надо. Прямо в десятку. Ну, ладно, топай. Отдыхай. Если посадят, то мы тебе от цеха собрание сочинений партийных классиков сообразим. А Катя - смачная передачи будет носить. С частушками. Раньше бы за такое...
На следующий день на доске приказов по цеху я прочитал:
“ За низкое проведение работы по поднятию до высокого уровня
политико-воспитательной работы среди трудящихся мастеру смены Рубину А.С. объявить выговор.
Начальник цеха Н.М. Валуев "
Слова «строгий» в приказе не было.
Рис. М. Беломлинский.
