ЖИДЁНОК

  Конец семидесятых, начало восьмидесятых годов.  Работаю на металлургическом заводе мастером смены в цехе горячей прокатки металла. Производим – арматуру, проволоку, лист, уголки для строителства. Ночная смена.
Мне было легко и нравилось работать  в ночной,  не  только  потому что я «сова», но ещё потому, что в ночные часы меньше начальства, суеты, люди расслабляются, появляется желание поговорить о чём – то личном, посоветоваться. Именно в ночные смены я услышал много рассказов  об удивительных человеческих судьбах. Это один из них.
- Семёныч, зайди  на четвёртый  пост, - прозвучал по цеховой громкоговорящей связи голос оператора главного поста управления цеха.
 Для работы  на основной пост управления принимались  рабочие молодые, до 30 лет, со среднетехническим образованием, со спецальной подготовкой.
Петя выделялся среди всех своей серьёзностью, сметливостью. Выше среднего роста, крепыш,  круглолицый, черноволосый, с чёрными глазами, доброй улыбкой, острый на язык, немного картавил, иногда был несдержан и лез в драку. По паспорту – еврей. 
У  многих были разные прозвища в рабочих коллективах, у него  – жидёнок.
Если кто – то при нём так его обзывал, получал по физиономии независимо от пола и возраста. Я  как-то  спросил у него:
-  Почему у тебя такие не еврейские имя, отчество и фамилия?
Он поведал свою историю.
  Петя, он же Пётр  Алексеевич, он же Пётр Алексеевич Алексеев (как он сам мне рассказывал с юмором), после посещения своего детдома и встречи с ещё живыми свидетелями, точнее свидетельницами, был подброшен  в 1953 году в детдом в небольшом уральском городке. Повариха Никитична и уборщица Варя в полночь, когда все уже спали , сидели, выпивали, возмущались  врачами  «врагами народа»  и услышали детский плач с улицы.
Вышла Никитична на крыльцо и увидела завёрнутого в простыню младенца. В простыне, кроме него, лежала записка – « яврэй». Уборщица не поняла, что значит это слово. Повариха пограмотней. Прочла и сказала:
 - Это нас Бог наказал, жидёнка подкинул, чтобы языком не болтали.                                                                                           
 И даже записку ту показали, хранили – думали имя или фамилия.
А когда оформляли документы, спросили у Никитичны, как назовём?   Она подумала и ответила:
-  Пётром... Мой  в войну загубился, пусть имя останется.
- А отчество? – У Верки отец  тож пропал, звали – Алексеем.
А фамилию сами пишите.
 А национальность – это же у нас самое  главное, до самой выдачи паспорта, так и осталась  - яврэй.
В зтом детдоме и вырос с прозвищем -  жидёнок.
Никитична над  ним шефство держала, часто домой забирала,  одна осталась после войны. Как мать была. Увидела насколько раз, как его лупили или дразнили. Она, когда в очередной раз был у неё, и говорит:
- Петька, а чего ты жмёшься, когда на тебя налетают и дражнют?  Не прикрывайся, не боись, а сам давай кулаками в рожу, в рыло. Понял?
  Долго ждать не пришлось. Он даже перестарался, поскольку лупил двумя кулаками и у противника потекла кровь из носа. Наказали, но  после этого бояться стали. А Никитична похвалила. Детдом  его закалил.
  Таким был Пётр Алексеев, который вызвал меня к себе на рабочее ­­­­­­­­­место.
- Что, Петя, на сон потянуло? – спросил я, когда зашёл  на пост. – Зачем я тебе понадобился?

- Поговорить за жизнь надо.

- Ты здесь находишься, чтобы следить за работой всех агрегатов, а не
трепать языком, - с улыбкой  сказал я.
- Это я и без тебя знаю. Садись, разговор длинный будет.

Хотел у тебя спросить. Тут  в выходной был у  нас выпивон у Андрюхи.
Пошёл я к нему с Катюхой.
- А Нина где?
- Отплыл от неё.
- Ты ж говорил, что смачная девка.
- Не-е...
- Почему?
- Она не обаятельная.
- Ты говорил, что душа у неё хорошая.
- Эх, Семёныч... В одну душу х..  не всунешь. Но я с тобой про другое.
Пили мы, закусывали, а когда вторую бутылочку заканчивали, болтали, что денег мало, что жратву ни хрена не достанешь, Катюха  положила голову мне на плечо и заголосила:
Надоело жить в Рязани.
Всюду грязь, говно и пыль.
Сделай, Петя, обрезанье
И поедем в Израиль.

Хотел ей по роже дать, но потом передумал и всю ночь, пока мы с нею кровать мяли, сверлила эта частушка голову. Вот решил у тебя спросить.Ты, как говорится, хоть и еврей, но хороший человек. Тебе делали обрезанье? И ,вообще, что это такое? Зачем его делать? И почему, только после «сделай обрезанье», можно ехать в Израиль? Отвечай.
-  Это религиозный древний еврейский  обычай, который делается на восьмой день после рождения ребёнка. Мне обрезание не делали, поскольку отец – стальной большевик, над ним в начале прошлого века этот обряд  совершили и разрешения не спрашивали. А ехать можно и необрезанным, ты по документам должен быть евреем  и желательно знать язык.
- А по какому они говорят?
- Язык иврит. Иначе будешь, особенно первое время, чувствовать  себя глухонемым. А ты что, решил  переехать?
- Да нет, но я знаю - уже несколько ребят и девок  драпанули.  А ты не собрал чемодан?
- Поживём – увидим.
Увиделись... Через 15 лет.  В супермаркете. В  Америке.
- Семёныч, привет!
Оглянулся – Петро! Петя! Пётр  Алексеевич  Алексеев!
Фантастика! Объятия, поцелуи, возгласы...
- Петя, – Как? Когда? Откуда? Куда? – задавал  я от неожиданности глупые вопросы.
- По совковому обычаю, где обсуждаются мировые и личные проблемы?
- В кухне за пузырьком.
- Или за пузырьками.
- Молодец! Поехали ко мне.
  Жена тоже обрадовалась встрече с земляком, поскольку  знала почти всех моих коллег по работе  на производстве.
Выпили по первой, закусили.
- Теперь  слушай. После нашего исторического разговора про Израиль, я начал крепко интересоваться зтим вопросом. Кроме того, поступил в вечерний  педогогический институт. Андрюха  как – то зашёл на пост и спрашивает:
- Пойдёшь сегодня в кабак к Таньке?
- Сегодня я на учёбе.
- Петро, на хрена тебе этот институт?
- Чтобы перевоспитывать таких, как ты.
- Петя, это бесполезно. Таких, как я,  большинство.
  Дурачок я. Надо было куда-нибудь по програмированию. Но, поди знай.  Заканчивал  я третий курс и тут прислали в цех на практику индусов. Хинди Руси Бхай  Бхай!  С ними  переводчица  очень даже классная. Фигуристая, аппетитная. По мне баба. Мужики сразу придумали – Руси с переводчицей Пхай Пхай! Зашли как – то индусы на пост, поздоровались, и им начальник техотдела рассказывает что, как, зачем, а переводчица стоит рядом со мной и переводит. Такими духами запахло. У меня нюх хороший. Потом все замолчали, смотрят, как проходит раскалённый металл  между прокатными клетями. Я решил не терять времени и тихо спрашиваю:
- На какой язык вы переводите?
- На английский.
- А как вас зовут?
- Марина Михайловна.

- А вы можете меня, Петра Алексеевича, поучить английскому языку, с оплатой конечно.
Она внимательно посмотрела на меня. Очень внимательно.
- Сейчас не время и не  место, - отвечает  так мудрёно.
- А если я найду место и время, вы не удерёте? – я по рабоче-крестьянски.
- Попробуйте, - улыбнулась она.
Нашёл я место, договорился о времени, и начала Марина Михайловна вдалбливать в мою пустую башку  спик инглиш.
Она сразу спросила, зачем мне знание языка?
- Хочу выехать в Израиль.
- Тогда лучше учить иврит. А почему не в Америку? Ты же английский хочешь знать.
- Я не думал об этом, это я,  чтоб с тобой задружиться.
  Учеником я оказался способным. Потом  мы стали встречаться  не
только на уроках, но и на прогулках, в кино, и, наконец , в кровати,
где я уже был не учеником, а учителем. Секс – язык международный. Привязались друг к другу. Оказалось, что она половинка – мать  еврейка. Мы расписались и решили  сваливать. Куда ехать решала Марина. Подали документы на ПМЖ в Америку. Запомнил, как один чиновничек  мне говорит:
- Чего ты прёшься туда? Там  таких мудаков, как  ты, своих полно.

Кто тебя воспитал таким шустрым?
А я ему:
- Никитична. В детском доме. Он и заткнулся. Не считали нас за людей... А здесь у меня даже национальности в паспорте нет.
- Наливай.
Марина на работу с языком  устроилась сразу, а я понял, что с  моим педагогическим дипломом никого здесь перевоспитывать  не придётся. Работал поначалу, где  брали - убирал квартиры, мыл посуду, крутил баранку, пока закончил курсы по программированию. Получили гражданство Соединённых Штатов  Америки, родили сына и получил за всё за это в награду встречу с тобой, точнее, с вами. За что и надо выпить. Надеюсь, что такие выпивоны  станут  регулярными.
- А  Марина Михайловна где?
- Сейчас  поехала в Россию  к родителям, показать  внука, хочет перетащить их сюда. Заодно , попросил её мотануться в детдом, передать к юбилею Никитичны букет цветов (которых  с роду ей никто не дарил), деньжат, письмо с благодарностью  за всё, что сделала она для меня, и подписался  - жидёнок.