23 ноября исполняется тридцать дней со дня смерти  Евгения Плоткина – человека, жизнь которого была для  меня и  многих  моих дважды соотечественников в Израиле и России примером глубокого ума и таланта,  кристальной  честности и мужества.

 Еврейский обычай предписывает на  тридцатый день после похорон уважаемого человека  собирать общину и говорить о заслугах покойного, произносить речи, которые помогут членам общины усовершенствоваться в исполнении заповедей.  Автор этого очерка за минувшие три декады не раз встречался с  близкими  и друзьями Евгения Романовича  - Жени, так его звали все 89 лет его жизни. Достаточно сказать, что  на прощальной  научной конференции, прошедшей в Институте им. Вейцмана, организованной реховотским Домом ученым  и состоявшейся 31 октября – на седьмой  день после похорон профессора Плоткина – собрались  его друзья, коллеги,  родственники.  В аудитории  номер  412 корпуса  Киммельман, где  в последние годы обычно  встречаются  исследователи  Института и активисты Дома ученых, вдруг зазвучал  Его голос. Это были  реальные фрагменты выступления Жени из  его лекции, произнесенной в этих же стенах   четыре года назад – в день 85-летия  ученого.   Через годы он   обращался  к   сегодняшней  аудитории  -    живой,   насмешливый,  почтительный и резкий. Я слушал  эту  запись ,   и  как бы сами по себе в памяти всплывали  наши   встречи, разговоры, чаепития. И я  неожиданно понял, что  рассказать об этом  -   единственный способ  выразить  этому человеку свою любовь, уважение, признательность.

Полвека вверх ногами

Должен покаяться:  сколько бы раз я не бывал в гостях у Плоткиных,   в первую  очередь  снимал с книжной полки  не литературные  новинки, в которых Женя и  его  жена Нелли знают   толк, а  большой, побывавший во многих руках фотоальбом с насмешливой надписью от руки  «Полвека вверх ногами».  На обложке снимок, который запечатлел давнее-давнее мгновение: московский десятиклассник  держит стойку на руках на узком парапете балюстрады Воробьевых гор.

 …Шел 1946-й   год.  Женя  только  что  выиграл  первенство  России  по спортивной гимнастике «по юношам». .  На  следующее лето  он  стал победителем молодежного чемпионата РСФСР.

 - Потом, когда поступил  в «Физтех» , на год бросил гимнастику вообще,

вспоминал  собеседник  -  И  только  на  третьем  курсе  вернулся  в

спортзал, а уже на пятом "сделал" норму мастера спорта.

 Конечно,  не  для воспоминаний о гимнастике мы встретились в тот раз...  Впрочем, когда человеку за 80, тени прошлого всплывают все чаще. Пятидесятые.  Это было  прекрасное студенческое время.  Какая удача:  руководителем той дюжины  ребят,  с  которыми  Евгений  занимался  в  одной  группе физико-технического    института,  был   академик  Мстислав Всеволодович Келдыш,  заведующим  кафедрой  на  курсе  "служил"  Петр Леонидович Капица - он читал экспериментальную физику,  Лев Давидович Ландау "вел" теоретическую физику. Как давно это было - в 1948-ом!  И я с удовольствием записал на пленку рассказ собеседника о его учителях.

 -  Главное, что они давали нам динамику развития самой физики, нам показывали просто и наглядно то,  как рождались идеи,  как развивались  и  как отмирали. Еще существенней другое: выдающиеся  ученые рассказывали не те сухие расчеты и истины, которые, конечно же, наполняли учебники в виде некой абстракции - набора малопонятных параметров, а  демонстрировали  физический  смысл  явлений. Поэтому, наверное, и сегодня мне легче разбираться в современной физике. По крайней мере,  благодаря    учителям мне  удалось многое в тех областях, с которыми меня столкнула судьба в Израиле.  

Сегодня о многом из прошлого  уже давно можно рассказывать.  Даже с улыбкой.  А тогда все вокруг было засекречено. От самого порога: студенты  ежедневно приходили  в  здание, на фронтоне которого значилось "ВИСХОМ"  -  Всесоюзный  институт  сельского хозяйственного машиностроения. На самом деле это был знаменитый НИИ-1, где студенты, якобы изучавшие термодинамику, почти  с  самого  начала учебы работали в лабораториях, где разрабатывались новейшие ракетные двигатели. На последних курсах они уже шесть дней в неделю изучали и трудились над этой сугубо "сельскохозяйственной техникой". 

-  Правда,  поскольку это было чрезвычайно закрытая область,  евреев в

институте было предельно мало.  Начиная с 3-его курса, в самый разгар

борьбы  с  космополитизмом,  их  постепенно  выгоняли.   Вернее,

переводили в другие вузы,  скажем,  в Горький или Киев.  Нам при этом

никто, никогда и ничего не объяснял.

 Физико-технический институт Евгений закончил в феврале 1953-его.  Стоит напомнить:  в самый разгар "дела врачей" и за месяц до смерти  Сталина.  "Инвалидов  5-го группы"  не  брали  никуда.

 - Директором нашего  института за пару месяцев  до  этого был назначен генерал из КГБ, -  Петров Иван Федорович,  - припоминает собеседник.  - За день до распределения генерал собрал десять оставшихся евреев,  закончивших физтех и, вызывая по  одному -  процедура  была отработана до мелочей - говорил каждому: "У нас на тебя нет заявки". "Как нет?  Я же работаю в лаборатории у Ваничева в институте Келдыша". "Я ж тебе   говорю:  нет  заявки!"  "А  что  вы  можете  предложить?"  "Работу учителем в...  Хабаровске, во Львове, в Рыбинске".  Что было делать?  Я просто не пошел на распределение.

 Как известно, 5 марта 1953-го "вождь всех народов", "классик марксистско-ленинского языкознания" преставился.  С тех пор этот день больше сорока лет все десятеро выпускников-евреев отмечали как праздничный. Причем, почти все из этой "десятки" стали профессорами,  докторами наук, даже член-коррами. Хотя жизнь каждого сложилось по-своему.

 Разумеется, в тот мартовский день антисемитизм не  скончался. Страна долго  еще  жила  по  инерции  сталинских  порядков.  И "экснострис" по-прежнему не брали на ответственную работу. Да, и на неответственную  тоже.  Однако,  когда  тебе  немногим  за  двадцать, кажется, что жизнь бесконечна. И Евгений целый год "был  свободен": тренировался,  ездил на соревнования, в том числе и за границу, представляя  СССР.  Вместе с одним из друзей они создали спортшколу, тренировали детишек. В те годы спортивная гимнастика с ее кумирами Чукариным и Шахлиным была столь же модной,  как в 90-х фигурное катание,  недавно "большой теннис", а сейчас дзюдо и горные лыжи.

 Однако -  такова  молодость  - Плоткин верил в удачу. 

 -  Однажды звонит приятель: "Женя, меня берут на работу в ВТИ - научно-исследовательский теплотехнический институт, там нужен еще один человек. Ничего больше не ищи".  "И я уехал на какие-то соревнования. В декабре пятьдесят третьего взяли на работу и меня".

 Да, давно это было…  Поэтому вынужден напомнить:    в ВТИ Плоткин проработал более 40 лет. Здесь стал кандидатом, затем доктором наук, возглавил лабораторию, был  удостоен  премии  Совета  министров СССР в области науки и техники. В первые годы после  репатриации в Израиль,  завлаб был  тесно связан с  московскими  коллегами и  учениками.  Не только эмоционально, но и по работе: публиковал совместные статьи, давал  советы, помогал  в трудных случаях.  Нередко и москвичи выполняли  задания шефа, а – бывало -  и ставили у себя необходимые  ему эксперименты.

 ...Но  давайте досмотрим  фотоальбом.  Это,  скорее,  повесть о жизни:  в конце каждой  главы рефреном снимок, на котором юноша, доктор наук, завлаб, оле хадаш…. стоит   на руках, вверх ногами   эдаким  фертом, а точнее  восклицательным знаком.

 Свидетелем одной из таких  вызывающих  "стоек" – в день 80-летия  Плоткина  -  стал  и  автор  этих заметок, пришедший поздравить его вместе с многочисленными друзьями.  А на  других фото...

( P.S. Эта  -  в  Вероне. )  Вот "стоечка" на брусьях (фото из газеты), выполненная более  70  лет назад. Через страницу рискованная фигура  высоко  в горах,  над самой пропастью.  Репатриация - приезд на Родину - отмечен так же  -  на  площади  древнего  Иерусалима.  В  день 75-летия - на зеленой лужайке, рядом с их  первым домом на родине - домиком в киббуце "Эйнав". В том же году – в самом начале нынешнего века - гимнаст отмечался любимой фигурой в "кругосветке",  посвященной юбилею:  в Сиднее,  где все и так ходят вверх ногами, в Лос-Анжелесе и Сан-Диего, Чикаго и Нью-Йорке, и на пути домой - в Лондоне и Москве.  Разумеется, путешествие с женой было предпринято не ради гимнастического рекорда, а чтобы увидеться с друзьями - мало ли что будет дальше?  Плоткиных передавали "из рук в руки" на  перекрестках  планеты, а он как бы отматывал фильм о своей жизни к началу,  еще раз убеждаясь, что нет у него - да и у каждого из нас  -  большего  богатства,  чем  друзья  и единомышленники.

 Есть такое расхожее выражение:  "Мы с тобой одной крови!" Утверждение от  лукавого.  И хотя я -  автор этого очерка -  жил в Москве в те же годы,  что и Плоткин,   и тоже немало претерпел  за  свое  еврейство,   - я никогда  бы  не  решился сказать даже,  что мы одной биографии.  Однако,  есть три дня в нашей жизни,  когда мы были совсем рядом,  и,  возможно, видели и улыбались друг другу. Тогда - с 19 по 21 августа 1991-го -  и я, и Плоткин,   как выяснилось через годы,  провели почти трое суток на площади перед Белым  домом,  где  в  те  дни,  как  нам  казалось, решается судьба страны.

Впрочем, спешу предупредить: я был тогда лишь… наблюдателем. А профессор Плоткин пришел  в  демократическое  движение  вместе  с первопроходцами.  Еще тогда,когда были объявлены первые демократические выборы  на  Съезд народных  депутатов  СССР.  Тот  самый  съезд,  который упразднил 6-ю статью Конституции СССР, поставив вне закона КПСС.

 - Лишь сейчас понимаю,  сколько сил было потрачено зря! – как-то признался Евгений. - Но  не  жалею,  так  как  помню  небывалый  подъем  людей  на  первых альтернативных митингах,  проведенных партией «Демократическая Россия» в Москве.  Помню,  как нас сначала  недооценивали,  а потом боялись власти после того,  как на выборах в Моссовет мы выиграли все  10  мандатов  от  нашего  района. Конечно, не  забуду  и те трое суток августа у Белого дома. И  замечательных молодых ребят,  с которыми познакомился и подружился  в ту  мятежную пору.  Связь с ними я поддерживаю до сего дня.  Это было романтическое время,  но  мы  оказались  не  готовы к нему.  Да и все российское общество не было готово к демократии. Оно и сегодня, через столько лет, ей не cоответствует. Именно поэтому у реальной власти в ту пору остались те же люди, что и раньше. И поэтому сегодня Россия имеет то, что имеет.

Тогда-то мне стало понятно,  откуда у этого человека  такое обостренное чувство справедливости, та  демократическая  закваска,  тот  темперамент,  с которым он ринулся в еще более неблагодарную,  чем на  доисторической родине,  общественную  работу  в  Израиле.  

Особенности "переменных режимов"

 Однако, хватит  о  российском прошлом… Тем более, что  с профессором Плоткиным  меня познакомили   ответственные лица из израильской Электрической компании году эдак 2000-м. В ту пору я работал именно для  газеты «Вести» над серией очерков  под общим названием «Наследники Рутенберга». И вот однажды  директор тель-авивской  электростанции «Ридинг» - как раз из тех, кого я волей воображения «назначил» одним из «наследников» основателя израильской энергетики, Михаил Биксон – и  представил  меня   Евгению  Романовичу.  В  тот день, если я правильно помню, Биксон и Плоткин обсуждали  проект ученого об увеличении производительности  турбин одной из старейших в стране теплоэлектростанций, построенных в  сороковые годы прошлого столетия под непосредственным руководство Пинхаса Рутенберга.

  Остался в памяти и осенний  день в одной из фешенебельных гостиниц Эйлата, где никто иной как депутат Кнессета Юрий Штерн поздравлял  профессора с вручением ему  похвальной грамоты  правления  компании «Хеврат хашмаль». Помнится,  Юрий  тогда пригласил меня к большому праздничному столу, за которым  собрались «русские» инженеры Электрической компании,   ведущие  ученые  в сфере  энергетики  того же происхождения и, представляя всех поименно, подчеркнул: «Запомни: это новая  израильская элита!»

 … С Плоткиным мы встречались не так уже часто  «К сожалению!» , -  скажу сегодня.   Но однажды я для себя заметил что почти каждое «свидание» с ним, можно отнести к разряду  событий, которые я называю «журналистским везением»… Так случилось и в один из дней  2008 года, когда я приехал к Плоткиным, которые   тогда только переселились в свою новую квартиру в Реховоте – «поближе к детям и внукам».  Женя был как-то особо напряжен, и почти  каждую минуту посматривал на  чернеющий на стене телефон.  Оказалось, что  ровно в те же часы на другом конце страны -  в хайфском офисе  Электрической компании  - главный инженер Ашдодской теплоэлектростанции  Йоси Рофе докладывал ее руководству и коллегам – директорам и ведущим специалистам  - о результатах внедрения исследований  профессора Евгения Плоткина по оптимизации переменных режимов пуска энергоблоков. Основной вывод доклада: «Методика ученого и его коллег позволяет за год экономить на четырех блоках Ашдодской станции от полутора до двух миллионов долларов».  Уже через неделю я узнал от Жени что по результатам совещания были  приняты рекомендации распространить идеи совершенствования  переменных режимов, предложенные  профессором,  и на ряде других электростанций Израиля.

 Хорошо, что в «памяти» моего компьютера  сохранены  некоторые  «расшифровки» бесед с персонажами моих очерков.  Вот  одна тогдашняя запись:  разъяснения Е. Плоткина:  

 - Во-первых, несколько слов о самих переменных режимах. Несмотря на то, что днем нагрузка энергетического хозяйства, в том числе и в Израиле, очень высока, как только вечером  перестают работать заводы, фабрики,  мастерские, как только большинство граждан отходит ко сну, потребности страны в электроэнергии уменьшаются вдвое, а то и более.   И не только по ночам, но и  в выходные дни. А значит, в эти часы надо снижать нагрузку турбин.

 А между тем, турбины фирмы Парсонс, установленные на станции «Эшколь» в Ашдоде более  35 лет назад,  изначально не были приспособлены к останову и быстрому,  стремительному запуску. Еще лет пятнадцать  назад время пуска длилось  от 6 до 20 часов. То есть,  если  возникало намерение  остановить блок на ночь, то его тут же надо было начать раскочегаривать.  А это значительные денежные потери, затраты весьма дорогого топлива!..  Благодаря исследованиям профессора Плоткина - а он занимался  этой проблемой последние  полтора  десятилетия - разработана  технология, по которой  и останов, и  быстрый пуск после ночного простоя  занимает примерно 2 часа!  Только за  один   год  на Ашдодской станции почти 300  раз останавливали  блоки и столько же раз их запускали.

  -  Важно,  что большинство  предложенных  идей  я  проверял  на "живом   оборудовании", - подчеркнул ученый, -  анализ   позволил  показать коллегам,  как можно изменить инструкции завода-изготовителя,  чтобы избежать лишних потерь. В результате была внедрена новая технология предварительного прогрева турбин перед пуском после длительного  простоя,  которая позволила сократить цикл прогрева с 9-и до 2-х часов.  Иными словами,  пуск в целом стал намного короче и, что важнее, надежней. Сегодня это действует, как закон. Правда, мой опыт говорит о том,  что даже если  создать самую умную технологию, но если она будет сложной, до беды недалеко. Поэтому я привык разрабатывать не только самые эффективные, но и наиболее  простые и  надежные  методы.  Их непременно надо довести до оперативного персонала,  до каждого инженера и рабочего, чтобы они не только знали инструкции  на зубок, но и строго выполняли.

 - Однажды после окончания тренировочного занятия  с турбинистами   опытный рабочий  сказал:  «Можно задать вопрос?  Очень простой. Мы уже давно работаем на этих турбинах.  Скажи:  где ты был предыдущие  30 лет?»  Я даже опешил: эта похвала  оказалась  лучшим для меня комплиментом. 

 «Меняю количество на качество»

 Что бы там не говорили,  вопрос рабочего закономерен…  Воспользуюсь случаем и повторю другой вопрос, который я задал  Плоткину

 во время одной из наших бесед; "Женя!  Скажи откровенно,  а ты не жалеешь о том, что "вернулся" в Израиль?".  Ответ Евгения Романовича  был обстоятелен, как и он сам.

 -  Не жалею.  Нет!  Во-первых, я уехал из Союза, четко понимая, зачем. Здесь  живет  мой  сын  -  Михаил - с женой - нашей невесткой и тремя внуками. Практически каждую неделю на шабат и в праздничные дни мы встречаемся. Это, если хочешь, ритуал!  Хотя все дети повзрослели, двое внуков и внучка уже отслужили в ЦАХАЛ, все работают, двое старших уже окончили, младший еще учится в колледже. Не так давно   мы  были на свадьбе у старшего внука - Яна.  Вполне обычное, рядовое вроде бы мероприятие. По израильским понятиям торжество было локальным  - небольшим, всего 170 гостей. Там я увидел множество симпатичных мне молодых ребят, ставших израильтянами еще в детстве. Большинство из них уж отслужили в армии,   закончили колледжи,  университеты,  работают.  Сейчас они уже «ватики».  Да,  они танцуют по-своему, одеваются в современной манере, но ведь это уже другое время, у них свой жизненный путь и, как мне кажется, все у них получится.

 -   Второе. Здесь много людей,  знакомых  мне  еще  по  жизни  в  России. Некоторые из них были, а другие стали друзьями в Израиле.  Я рад, что рядом живет мой двоюродный брат с семьей  и  что  еще  нашел здесь близких  родственников  жены  -  Нелли, с которыми в прошлом встречался крайне редко, а то и вовсе не был знаком. Наконец, я обрел настоящую дружбу с людьми, с которыми мы строили Союз ученых-репатриантов, а потом и Форум ученых,  с которыми работал в Ученом совете при  министерстве национальных инфраструктур. И, наконец, мне близки десятки израильтян -  коллег, которые ничуть не стесняются получать от меня консультации по тем проблемам, в которых я разбираюсь.

      Да, таким немолодым людям, как мы с тобой, было довольно трудно реализоваться, но мне – хотя мой вариант, конечно же, редкий - посчастливилось работать сто процентов по специальности. Если и пришлось отклоняться от энергетики, то на другие физико-технические проблемы. И это большая удача. Но для этого нужно кое-что сделать: для начала изучить язык, понять здешнюю ментальность и не обижаться, что наши заслуги в прошлом немного значат для израильских специалистов по сравнению с решением проблем, которые мешают им жить. Для более молодых это легче. Я вижу поколение сына Михаила  - пятидесятилетних, они работают успешно и, как правило, по профессии, если есть хорошая квалификация.

 …Востребованность.  Она не приходит сама.  Прошу читателя  обратить внимание на следующие слова моего героя:

 «Понятно, что  осваивать иврит в моем возрасте очень непросто, я все же стараюсь это делать: для меня невыносимо жить в стране и не понимать окружающий меня мир, - говорится в  письме, датируемом 2003 годом, -  Кроме того, при общении с персоналом на электростанциях или в Хеврат-ха-Хашмаль мне приходится обсуждать, спорить, обосновывать свои идеи или предложения, и я не должен позволять себе безграмотный, базарный иврит. Тем более что иногда в среде чиновников я просто физически ощущаю: "Тоже мне профессор, а говорить не умеет!". Правда, в среде специалистов я этого не чувствовал никогда, они знания и опыт уважают. (Так я, кстати, узнала, что Плоткин – профессор – Ш.Ш.)»

«Ш.Ш» - это инициалы Шуламит Шалит – радиожурналиста, прозаика, которая познакомилась с Евгением Романовичем в начале двухтысячных и вступила с ним в переписку. Сейчас, уже несколько лет  эта переписка репортера и ученого являются достоянием читателей Интернета.  Достаточно «набрать» полное имя «Ш.Ш.», как появляется  очерк «Операция в прямом эфире»

О самом событии – о волшебном спасении Евгения Романовича - успешной операции на сердце, сделанной  ему кардиологами  иерусалимской больница  «Хадаса» в Эйн Керем – лучше всего прочитать в очерке Шуламит. Меня же привлекли ряд фрагментов из писем Жени радиожурналистке, тем более, что они касаются  тех событий, которые описаны и в  нынешних моих заметках. Скажу только, что белой завистью  завидую госпоже Шалит, умеющей расположить  своих персонажей – героев публикаций – к искренности. Отсюда и главное свойство прозы Шалит – она… Исповедальная.

  И вот второй фрагмент  из письма Плоткина Ш. Ш. :   

«Сознавая, что моя "русская" грамотность и культура пришли не только от общения с грамотными людьми, но и в значительной степени, а может быть, даже в основном, от множества прочитанных книг, я года два назад принялся читать на иврите. Сначала это были книжки для маленьких детей, где на странице три четверти занимает картинка, и лишь 5-6 строк крупными буквами. Затем - тоже детскую литературу, но посложней - сказки и рассказы. А далее пошли сложные сказки "Тысяча и одной ночи", книги "Принц и нищий", "Маленький лорд Фаунтлерой", "Полианна", "Над пропастью во ржи"... То, что они давно знакомы в русском переводе, помогало пониманию. С каждой страницей и каждой книгой я все реже обращался к словарю, хотя и сейчас при переходе к новой книге бывают незнакомые слова и обороты».

Вот так надо учить иврит, - цитировала я Плоткина, отвечая другим репатриантам, не знавшим, с чего начинать»…

Однажды Шуламит Шалит, пользуясь правом журналиста-радийщика, рассказала о Плоткине  в своей  передаче, сообщив, что в тот день Евгений Романович отмечает свой день рождения.  На это  отозвались многое израильтяне, знавшие ученого. Эдуард из Гиватайма, в частности, написал : «Сегодня, Шуламит, Вашему герою 83 года. Как его здоровье? Продолжает ли он работать? Ад меа вэ эсрим (до 120!) - с довеском» .

 Женя отозвался почти мгновенно: «В эти дни я от многих слышал доброе пожелание «Ад меа веэсрим".  Извините, но  я считаю предпочтительной собственную формулировку: "Ад меа кеэсрим"( до  ста  как  в двадцать  ). Меняю количество на качество, но кто знает, как этого добиться?»

 …. В эти печальные  тридцать дней после  смерти Е.Р. Плоткина я  еще и еще раз перечитывал  заметки Шуламит Шалит в Интернете.  И  каждый день  эти заметки пополняются письмами  из Израиля, из многих стран мира.  Это краткие  некрологи  в связи с кончиной   израильского ученого и моего друга.

Повторяю:  писем соболезнования  – десятки.  Процитирую лишь одно из них.  Ирит и Михаэль  из  Реховота пишут:  «Евгений Плоткин. Очень грустно - такой хороший человек ушёл. Скромный, с уважением к людям, с готовностью передать другим свои все свои знания - это редкие качества в человеке. Когда мы разговаривали с ним - он вел себя не как известный всем профессор, а как человек, который может тебя выслушать и дать ответ . Очень грустно, когда уходят такие хорошие люди. Каждая встреча с ним была праздником. Светлая память о нем останется в наших сердцах».

На снимках  (  в  газете  ВЕСТИ  ):

Профессор Плоткин многие годы своей жизни в Израиле отдал совершенствованию работу  оборудования на Ащдодской  электростанции «Эшколь». ( Плоткин на фоне  электростанции).

Евгений Плоткин и депутат Кнессета Юрий Штерн  (2004 год).

Профессор Плоткин и директор Тель-Авивской  электростанции «Ридинг» Михаил Биксон.

Перед активистами реховотского Дома ученых выступает Евгений Плоткин.

Фрагмент из фотоальбома «Полвека вверх ногами»: гимнастическая стойка, исполненная восьмидесятилетним ученым.  Первый снимок – из газеты за 1948 год. Второй сделан в центре итальянского города Верона – в день 80-летия Е. Плоткина.

Профессор Плоткин ведет занятия с   рабочими в турбинном цехе  Ашдодской теплоэлектростанции