ора разобраться с глобальным потеплением. Если слушать всё, что про него говорят разные люди (без поправок на степень их компетентности), то придется немедленно выбросить на свалку автомобиль, питаться только сырыми овощами, разрушить электростанции, насадить повсюду леса — или уж отправить на лесоповал всю Межправительственную группу экспертов по изменению климата (МГЭИК): говорят, они намеренно обманывают человечество. Однако вышеуказанные меры, очевидно, содержат внутреннее противоречие: что эти эксперты станут делать на лесоповале, если лес-то как раз трогать нельзя? Чтобы сделать разумный выбор, нам придется углубиться в частности. Этому и будет посвящен цикл заметок, который мы сейчас открываем.

Небольшое вводное замечание. В популярных заметках о глобальном потеплении принято излагать попеременно точки зрения «алармистов» и «скептиков» — то есть тех, кто боится потепления и хочет немедленно принять против него меры, и тех, кто считает, что эксперты МГЭИК дурят людям головы и всё как-то обойдется по-хорошему. Журналистам свойственно упрощать чужие мнения и сводить их к двум крайностям, но нам хотелось бы этого избежать. Мы тут ни с кем не спорим, мы ищем понимания и задаем вопросы. Это разумно, потому что климат у нас один для скептиков и алармистов. Кто из них окажется в итоге дураком — вопрос интересный, но не слишком важный по сравнению с выживанием цивилизации.

Как не оказаться в глупом положении 

Начав рассуждать о климате, журналист-популяризатор вступает на топкую почву. Вот, к примеру, прославленная журналистка Юлия Латынина однажды на нее вступила, попытавшись рассказать миру про обманщиков-экспертов из МГЭИК. С одной стороны, каждому журналисту хочется быть хоть немножко как Латынина. С другой стороны, совсем не хочется, чтобы компетентный ученый публично, пусть и в завуалированной форме, выставил вас дурой, как это сделал уважаемый климатолог и член вышеупомянутой МГЭИК профессор Сергей Гулев.

Избежать этой участи можно единственным способом: поменьше вещать от себя и почаще давать слово ученым, которые действительно что-то понимают в обсуждаемом вопросе. Для почина попробуем подкрепить экспертным мнением предыдущую фразу. Вот что говорит научный руководитель Института глобального климата и экологии им. Ю. А. Израэля, главный научный сотрудник Института географии РАН Сергей Михайлович Семенов:

«Решать сложный научный вопрос путем обсуждения с широкой публикой — дело бесполезное. У нас развелся жанр ток-шоу, когда под председательством журналиста выступают разные эксперты, шумят и как-то очень возбужденно общаются друг с другом. Это не дает ничего, поскольку научная истина таким способом не выясняется. Для того чтобы обсуждать эти вещи, нужно иметь специальное образование. Научный вопрос нельзя решить ни голосованием, ни громкостью голоса. Истину нужно выяснять в среде ученых, а лишь затем объяснять широкой аудитории».

Совсем без аудитории мы, конечно, обойтись не сможем, но по крайней мере пообещаем уважаемому Сергею Михайловичу вести себя тихо, пока ученые — в рамках наших заметок — будут высказывать свое мнение.

ФОТО: Unsplash 

В большом мире, однако, все устроено не так идеально: ученые просто вынуждены контактировать с людьми, ничего не смыслящими в обсуждаемых вопросах. По нашей просьбе профессор Семенов описал в общих чертах, как это происходит при обсуждении вопросов изменения климата.

Что нам со всем этим делать, чтобы не оказаться в дураках? Видимо, смирить гордыню и прислушаться к мнению ученых

«Когда политики начали готовить Рамочную конвенцию ООН об изменении климата (РКИК ООН), которая была подписана в 1992 году, выяснилось, что они не в курсе многих научных деталей дела. Тогда они обратились к научному сообществу. Была создана Межправительственная группа экспертов по изменению климата, МГЭИК (Intergovernmental Panel on Climate Change, МГЭИК). Это международная научная организация, куда от разных стран делегируются эксперты. Она не ведет собственных исследований, а только делает выводы из опубликованного научного материала. 

Политики всегда спешат. Они подписали РКИК ООН до того, как были сделаны все необходимые анализы научной литературы и обобщения. МГЭИК продолжает работать, а дальнейшие соглашения, заключенные в рамках РКИК ООН, — Киотский протокол и Парижское соглашение — учитывают это новое научное знание. 

Доклады МГЭИК, конечно, ориентированы не на самих политиков, а на их советников в области климатической политики. Непосредственно ученых правительства понимают плохо, поэтому требуется дополнительное звено, которое это читает, изучает и в простых терминах объясняет лицам, принимающим решения. Эти доклады интересны и для профильных международных организаций, для НКО, например, для «Фонда дикой природы». Но им нужно рассказывать результаты научных дискуссий, а не привлекать к самим научным дискуссиям. Это бесполезно. Проучитесь сначала в университете на профильном факультете и потом участвуйте на здоровье».

Итак, картинка складывается такая: есть ученые, которые собирают данные, анализируют их, выдвигают концепции и критикуют концепции других ученых. Есть эксперты МГЭИК, призванные найти в этой мешанине более или менее надежные факты. Есть специалисты в правительствах и общественных организациях, которые читают доклады МГЭИК и простыми словами рассказывают чиновникам и широкой публике, что если жечь много топлива, погибнут кораллы и белые медведи. Наконец, есть сама публика: она или послушно кивает, или бунтует против всей этой тусовочки, что и выражается в памфлетах типа латынинского.

Что нам со всем этим делать, чтобы не оказаться в дураках? Видимо, смирить гордыню и прислушаться к мнению ученых, веря той информации, которая доходит до нас сквозь все вышеописанные фильтры. Мы бы и не против. Беда, однако, в том, что на пути она сильно искажается.

Неправильные вопросы

При обсуждении изменений климата широкой публикой разговор нередко упирается в несколько вопросов, где различия между «скептиками» и «алармистами» проявляются особенно рельефно. Однако с этими вопросами есть две проблемы. Во-первых, у ученых нет по их поводу серьезных разногласий. Во-вторых, их практическая важность для человечества крайне невелика. Вот главные из этих вопросов. Заметьте, мы пока даже не пытаемся отвечать на них по существу, просто перечисляем их.

1. Это мы, или оно само?

То, что парниковые газы в атмосфере не дают планете остыть благодаря парниковому эффекту, — совершенно ясный факт, с которым никто не спорит. То, что концентрация углекислого газа выросла по сравнению с эпохой неандертальцев, — еще один факт. То, что вот прямо сейчас происходит статистически достоверное повышение средних температур планеты от года к году, — тоже бесспорно. Эмоциональное возбуждение вызывает последнее звено этой логической цепочки: повышение концентрации углекислого газа в атмосфере вызвано деятельностью человека.

Ну, положим, само по себе это тоже не вопрос чьих-то субъективных мнений: по соотношению изотопов углерода (это еще называют «изотопной подписью») можно более или менее точно узнать, какая доля углекислого газа попала в атмосферу в результате сжигания ископаемого топлива. Но погодите: почему это вас так беспокоит? А если бы в потеплении были виноваты не люди, а микроскопические водоросли кокколитофориды (как это, говорят, случилось в мезозое) — нас бы это не беспокоило? Или климат позволено изменять кому угодно, кроме человечества?

В качестве элемента биосферы у нас ровно те же права, что и у кокколитофорид: мы, как и они, просто случились в истории планеты, потому и влияем на нее   

Процитируем мысль Дэвида Дойча — он хоть и не климатолог, а квантовый физик, но тоже человек неглупый. Если на вас надвигается жуткий ураган, который сметет ваш маленький остров с лица земли, и у вас есть способ его остановить — откажетесь ли вы от этой затеи на том основании, что ураган не подстроен человеком, а случился сам собой? В качестве элемента биосферы у нас ровно те же права, что и у кокколитофорид: мы, как и они — кстати, как и ураган — просто случились в истории планеты, потому и влияем на нее. Наш особый статус определяется тем фактом, что мы способны познавать мир и предотвращать грозящие нам беды. Любые беды — начиная от столкновения с астероидом, который мы, конечно, взорвем ядерным зарядом, и заканчивая скверной погодой. Так давайте об этом и разговаривать.

Интерес публики к антропогенной компоненте изменения климата вызван, наверное, двумя причинами. Во-первых, людям свойственно одушевлять угрозы, потому что то, что нельзя одушевить, не может быть ни добром, ни злом. Как-то мы зависим от этих категорий при принятии жизненно-важных решений. Если у преступника нет свободной воли, то его нельзя казнить, и что нам тогда с ним делать? А если найти виновного — пусть даже человечество в целом, но чаще это огромные и злые международные корпорации — то хотя бы есть на кого злиться. Во-вторых, людям свойственно неправильно понимать свое место в природе. В наших фантазиях мы вроде как надзираем за ней сверху, а это ведь ерунда: мы — ее часть, и к тому же преогромная и весьма нескладная. Уж конечно мы виноваты хотя бы в том, что мы есть на свете. Так что давайте мыслить конструктивнее.

2. Циклы или катастрофа?

Если вам хочется поволноваться из-за климата, удобно думать, что его изменение — лавинообразный процесс, который ведет в бесконечность, в сингулярность, к полной катастрофе. Если же у вас хорошее, спокойное настроение, любые перемены можно представлять себе как часть большого цикла. Как потеплело, так и похолодает, тревожиться не о чем. Жизнь, качнувшись вправо, качнется влево.

Если наш читатель случайно получил инженерное образование и слышал о рядах Фурье, то догадывается, что абсолютно любой процесс можно разложить на гармонические колебания. Однако для того, чтобы проделать этот фокус со среднемировыми температурами, данных категорически не хватает. Объясняет Сергей Писарев, океанолог и ведущий научный сотрудник Института океанологии им. П. П. Ширшова РАН:

«Чтобы говорить, что климат меняется, надо сначала выделить какие-то циклы, как это делается, например, в радиофизике. Там есть такой закон, что время измерения должно быть в 10 раз длиннее, чем период сигнала, который вы хотите выделить. У нас и близко нет такой статистики. Наблюдениям за климатом в Европе — там, где хотя бы мерили температуру, а не ограничивались категориями «тепло-холодно» — максимум 300 лет. Короткопериодичные колебания климата имеют период 60 лет. Те, кто знаком с обработкой сигнала, должны по идее громко смеяться над выводами климатологов».

Если цивилизация погибнет из-за неудачного совпадения долговременных циклов, мы точно так же расстроимся, как и от необратимого планетарного процесса.

Так что пока нам придется допускать, что в земном климате есть и циклы — связанные с активностью Солнца, с прецессией земной оси, да с чем угодно — и линейный тренд. Как это влияет на нашу жизнь? Да никак. Если цивилизация погибнет из-за неудачного совпадения долговременных циклов, мы точно так же расстроимся, как и от необратимого планетарного процесса. Кстати, один из хорошо установленных циклов — изменение эксцентриситета земной орбиты — занимает 100 000 лет, то есть в него отлично укладывается вся история человечества. Если, конечно, мы не найдем способ сделать ее гораздо длиннее.

Фото: Unsplash

Но есть еще одно важное замечание для любителей успокаивать себя, сославшись на циклы. Дело в том, что настоящих циклов в чистом виде у нас на планете никогда не было, да и быть не могло. Каждый следующий цикл немного не похож на предыдущий, и причина этого — деятельность живых тварей, населяющих Землю. Они взяли себе странную привычку эволюционировать. Если бы не этот фактор — мы бы до сих пор застряли где-нибудь в криогении (этот период, к счастью для всех, закончился 635 млн лет назад), когда планета то промерзала до экватора, то ненадолго отогревалась.

Уважаемый читатель этих строк — тоже продукт эволюции, и никого не удивит, если он внесет свой вклад в линейный климатический тренд. А уж каким будет этот вклад, зависит от того, насколько мы поумнели по сравнению с протерозойскими бактериями и сможем ли влиять на планету осмысленно. Факт, что влиять на нее так или иначе нам придется.

3. Спешить или осторожничать?

Наконец, самое чудовищное, на наш наивный взгляд, недоразумение. Формулируется оно в своей крайней форме так: если катастрофическое изменение климата — результат человеческого прогресса, то зачем нам такой прогресс?

Что толку наращивать потребление энергии, увеличивать быстродействие компьютеров, число мобильников и автомобилей на душу населения, если в конце пути пропасть? Зачем вообще ходить в школу, если мир катится в тартарары? Так, видимо, и рассуждали подростки из сотни стран мира, когда по призыву шведской школьницы Греты Тунберг 15 марта не пошли на уроки. Если вы придерживаетесь левых или «зеленых» убеждений, вы можете добавить к этому, что весь так называемый промышленный рост — способ обогатить кучку толстосумов, главным образом из нефтедобывающих и иных сырьевых компаний, которые ради быстрой наживы готовы уничтожить биосферу. Чтобы предотвратить катастрофу, достаточно просто остановить этот самый рост. Вам что, плохо живется прямо сейчас? Или плохо жилось в доиндустриальную эру, среди пастушек и овечек? Зачем искать приключений на свою голову?

Нынешнее изменение климата — проблема, стоящая перед человечеством. Перед ним и раньше возникали проблемы. Как оно их решало? Посредством прогресса

Мягкий — и на первый взгляд более разумный — вариант этой чепухи звучит так: нет, мы не можем остановить прогресс, у нас пока еще голодает половина Африки. Так что надо его просто чуточку замедлить. Найти, как говорится, разумный компромисс между желанием жить лучше и необходимостью сберечь планету.

Фото: Unsplash

Не сложно почуять в этой логике крысу. Нынешнее изменение климата — проблема, стоящая перед человечеством. Перед ним и раньше возникали проблемы. Как оно их решало? Посредством прогресса. Собственно, сам этот «прогресс» наши предки для того и затеяли, чтобы не сгинуть на меняющейся Земле. Рецептом решения всех прежних проблем — от ледникового периода до опустынивания степей — были переходы на чуть более высокую технологическую стадию, от навыка выделки звериных шкур и разведения огня до оседлого земледелия.

В общем, прогресс — единственный известный людям рецепт решения проблем. Когда вам говорят, что вот наконец появилась проблема, которую надо решать наоборот — замедлив развитие — вы вправе спросить: «Вы точно в этом уверены? Кто вам это сказал? Может, попробуем так, как делали раньше — поднапряжемся как следует и придумаем что-то новое?»

***

Размышлять обо всех этих вопросах — и в особенности расспрашивать о них ученых разных специальностей — мы намерены в следующих статьях цикла. Но в начале мы займемся менее сложной темой: вспомним, как и почему люди на протяжении истории боялись перемен погоды и пугали ими друг друга. Затем припомним историю научной теории глобального потепления, поговорим о том, как мы все зависим от парниковых газов в атмосфере. И только потом, возможно, начнем понемногу понимать, как нам ко всему этому относиться.

Автор и сам пока этого не понимает, так что пожелаем друг другу успеха.

  https://snob.ru/entry/174661