Нюренбергский суд народов, пострадавших в ходе Второй Мировой войны, на моей памяти, был первой реальной попыткой создания международного суда.  Первым и главным препятствием на его пути была  легитимность, так как к тому времени явно не хватало юридически законных оснований для привлечения к ответственности военных преступников, не связанных между собой договорными обязательствами (о Мюнхенском соглашении и  договоре Риббентропа-Молотова поговорим ниже).  Именно легитимность была вынесена на передний план, по которой  необходимо было достичь союзническую договоренность. Ни в каких правовых международных документах не использовалось такое понятие, как суд победителей, которым, по сути, и был этот процесс.  Не ставилась задача установить, кто развязал мировую войну. Априори  понималось, что зачинщиком была  Германия в лице покойного, к тому времени,  Адольфа Гитлера.

   Первый  документ, принятый странами коалиции на совместном совещании  в Тегеране (28 ноября – 1 декабря 1943 года) не включал никаких упоминаний об уголовном  судебном преследовании военных преступников, хотя этот вопрос и поднимался между участниками  во время трехстороннего обеденного совещания.  Иосиф Сталин предложил казнить 50–100 тысяч немецких штабных офицеров. Президент США  Рузвельт тогда пошутил, что, возможно, 49 тысяч подойдут. Черчилль, считая эти утверждения серьезными, осудил идею «хладнокровной казни солдат, сражавшихся за свою страну», и что он скорее будет «выведен во двор и застрелен» сам, чем примет участие в подобных действиях. Тогда  Черчилль и  Рузвельт не поддержали  Сталина, понимая  проблемы легитимации и вероятность оказаться  замаранными в ходе подобного  процесса.  

     Понимал ли это Сталин?

     Безусловно. Иначе, чем можно было объяснить требование  о создании Международного военного трибунала, которое  содержалось в заявлении Советского правительства от 14 октября 1942 г. «Об ответственности гитлеровских захватчиков и их сообщников за злодеяния, совершаемые ими в оккупированных странах Европы».  Сталин великолепно понимал, что при желании, его предвоенные цели и методы влияния на международную обстановку, без особых усилий   можно было подвести под статью о развязывании мировой войны. Ощутив вкус первых побед, он осознал необходимость официального  документа, если не снимающего подобное обвинение, то, по крайней мере,  возлагающего  виновность за развязывание войны на Гитлера (кто тогда мог предположить, что фюрер предпочтет свести счеты с жизнью  сам и, тем самым,  вывести себя из-под обвинения?).

     Автор понимает  возмущенного читателя, у которого подобная постановка  вопроса  никогда не возникала и никаких альтернатив Гитлеру,  как зачинщику мировой бойни,  не было. Но  Сталин лучше других знал свои грехи и стремился подстелить соломку.  Как, впрочем, и его напарники по переговорам,  не забывавшим  о последствиях Мюнхенского соглашения.

   В тупости, бездарности и полном ничтожестве  великого кормчего и всего его окружения  автор никогда не сомневался и открыто  писал об этом в своих статьях. Как иначе можно было оценить деятельность этого дегенерата,  умудрившегося включить  механизм войны подписанием договора о мире и ненападении с Германией, чем обезопасил Гитлеру беспокойный тыл.   Открыв, таким образом, замок войны, вместо  того, чтоб затаиться  в ожидании своего часа Х, назначенного на июль 1942 года, он, спустя короткое время,  занял  излучину реки Дунай  в 180 км от нефтяного месторождения Плоешти. Это был единственный топливный  резерв фюрера, чем и  заставил  лучшего друга  обратить внимание на угрозу с востока и вынужденного прервать успешную западную кампанию и 10 декабря 1940 года подписавшего  приказ о начале разработки плана «Барбаросса».  Это был единственный шанс  избежать краха в 1940 году и надежда продлить  свое существование, сражаясь на два фронта.  Могу  сослаться на некоторые из своих  многочисленных  публикаций (http://samlib.ru/h/hejfec_i_b/22061941-1.shtml), а также представляю слово профессиональным историкам. 

 «...80 лет назад, 30 сентября 1938 года в Мюнхене  лидеры Германии, Франции, Италии и Великобритании решили судьбу Чехословакии. Приблизило ли это событие Вторую Мировую войну или, наоборот, отодвинуло ее на год? В чем сходство и в чем разница между Мюнхенским соглашением 1938 года и Московским пактом 1939 года? Почему Чехословакия не дождалась помощи от Советского Союза? Чего на самом деле добивался Сталин и почему в конце 1930-х была невозможна вторая Антанта? Какие уроки современный мир может извлечь из истории подписания Мюнхенского соглашения? Своим взглядом на те события  поделился  историк    Кирилл Александров.      (https://lenta.ru/articles/2018/10/01/munich_38) 

     В книге О.С. Смыслова «Генерал Маргелов» ( ООО «Издательство „Вече“», 2015)  так  описываются события того периода.  «... 7 сентября 1939 года  И.В. Сталин  все таки выразил свое отношение к начавшейся в Европе войне так «война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т.д. за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь. Чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга.  Неплохо,  если  руками Германии будет расшатано положение  богатейших капиталистических стран (в особенности Англии).  Гитлер сам того не понимая и не желая, расстраивает, подрывает  капиталистическую систему... Мы можем  маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент – подталкивать другую сторону...». 

   При этом советский лидер охарактеризовал Польшу как фашистское государство, угнетающее другие народности, заявив: «Уничтожение этого государства  в нынешних условиях означало бы  одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если в результате разгрома  Польши мы распространим  социалистическую систему на новые территории и население»  

     Михаил Черепанов, заведующий Музеем-мемориалом Великой Отечественной войны в Казанском кремле, член-корреспондент Академии военно-исторических наук подчеркивает: «...Сталин учитывал, что Гитлер, находясь к началу 1941 г. в состоянии войны со всем миром,  не мог себе позволить воевать еще и с СССР.  Начинать войну с Россией, когда ты уже увяз на Балканах, Северной Африке и на Ближнем Востоке, для Гитлера было равносильно самоубийству. Поэтому Сталин до последнего не верил, что фюрер решился напасть на СССР.» (https://kazved.ru/article/44983.aspx)

   Прямое свидетельство  того, что за полгода до начала разработки плана  "Барбаросса" Сталин планировал войну с Гитлером в союзе с США и Англией имеется в книге Владимира Логинова «Тени Сталина» М. 2000,  с.13-14: « ...  И тут он поднял правую руку, погладил усы и отчеканил: «Воевать мы будем с Германией! Англия и Америка будут нашими союзниками! Не беспокойтесь, не волнуйтесь! За ваше здоровье!» — и выпил…»

   Но главное, по мнению автора, что крошечная, по сравнению с СССР,  Германия, измотанная в боях, потерявшая в воздушных сражениях  с Францией треть своих ВВС (вот вам и развлекательный поход,  о котором беспрерывно напоминают российские военные историки на всех углах). Германия  и не собиралась нападать на СССР, если бы не провокация, предпринятая  Сталиным, захватившим   Буковину с прямой  угрозой уничтожить  фашистскую военную машину в 1940 году в течение однодневного марш-броска и отсечения германской военной машины от румынской нефти.

  Таким образом, опасения вождя всего прогрессивного человечества оказаться виновным в развязывании  Второй Мировой войны были  вполне реальными и могли всплыть в любой момент, если бы не надежда переложить вину на  побежденного, чем автоматически получал  юридическую индульгенцию в собственной невиновности.

   Та же угроза нависла  и над союзниками по коалиции, за их инициативу  о подписании Мюнхенского соглашения, развязавшего руки фашистам, что привело к  уничтожению Чехословакии.

    Вот тогда-то и было достигнуто соглашение (сговор), что из судебного процесса исключают рассмотрение двух договоров: Мюнхенского и Риббентропа-Молотова.  Таким образом, так называемый  международный Нюренбергский процесс был сведен до суда победителей над побежденными.

   Значит ли это, что суд прошел столь же гладко, как сегодняшние всемирно известные  судебные фабрикации, получившие обобщенное  название «басманное правосудие»?   Все великолепно понимают, что суд должен быть беспристрастным и нейтральным. Но допустить это победители не могли, так как предстояло скрыть от судей два самых главных  договора, спровоцировавших   мировое военное столкновение. Таким образом,  этот суд стал судом победителей.   Справедливо ли?  Безусловно.  Мир жаждал отмщения   за военные преступления, приведшие к неисчислимым жертвам.   Но недопустимо было прикасаться к правосудию заплечных дел  палачам, расправлявшимся с собственным народом.   Советский обвинитель Руденко был причастным к массовым сталинским репрессиям на Украине, его британский коллега Дин был известен своим участием в выдаче СССР советских граждан, обвинявшихся в коллаборационизме, судьи из США Кларк (Clark) и Бидл организовывали концлагеря для японцев-жителей США. Советский судья  И. Т. Никитченко участвовал в вынесении сотен приговоров невиновным во время Большого террора.    

  Верхом цинизма, в ходе судебного процесса,  стала расправа над заместителем Прокурора СССР Николаем Зоря.   11 февраля 1946 года он допрашивал фельдмаршала  Паулюса.  О допросе на следующий день писали все газеты, но, когда Зоря заявил, что теперь будут «представлены материалы и показания людей, располагающих достоверными сведениями о том, как на самом деле проходила подготовка нападения на Советский Союз», кабины советских переводчиков были отключены. Сталин приказал, чтобы дальше Паулюса допрашивал главный советский обвинитель Роман Руденко.

Николай Дмитриевич Зоря (1907, Киев — 22 мая 1946, Нюренберг) 

   Представлю слово Кристине Курчаб-Редлих (Ж. «Новая Польша». №9, 2000г.)  Слова Зори  «... означали, что среди свидетелей окажется Риббентроп.  Войдя в роль, Зоря допустил промах, о котором его предупреждали, не касаться договора  Риббентропа-Молотова.  Тут речь Н.Зори оборвали на полуслове. Кабины советских переводчиков были отключены. Сталин приказал, чтобы  дальше фон Паулюса допрашивал главный советский обвинитель Роман Руденко. О том, что на самом деле происходило перед 22 июня 1941 г., мир не должен был узнать никогда! Но и Риббентроп, и его заместитель Вайцзеккер под присягой раскрыли его содержание. Это произошло 22 мая 1946 года. На следующий день Зорю нашли мертвым. Смерть члена советской делегации в центре внимания всего мира - это явно не сталинский стиль. Сталин вызвал бы жертву в Москву и там с ней расправился. Значит, Зоря совершил что-то неслыханное, потребовавшее немедленной реакции. Он совершил ошибку непростительную: он  потребовал у своего непосредственного начальника, генерального прокурора СССР Горшенина, немедленно отправить его в Москву для доклада Вышинскому о документах по Катыни, ибо после их изучения у него появились сомнения, сможет ли он с ними завтра выступить перед трибуналом.  Горшенин отказал. Сомнения в сталинской правде о Катыни - это смертный приговор не только сомневающемуся (что многократно подтвердилось позднее), но и его окружению. Зоря, скорее всего, этого не учел. Наверное, он надеялся, что такой юрист, как Вышинский, поймет слабость обвинения и не допустит поражения советской стороны перед трибуналом». (http://katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=457)  

   По официальной версии  Н.Зоря застрелился из пистолета, который нашли в его постели.

       Среди советской делегации ходили слухи, будто Сталин сказал: «похоронить, как собаку!».  

   Нюрнбергский трибунал так и не решил вопроса о Катыни, оставил его открытым, так как  не принял к рассмотрению липовые документы, вызвавшие  беспокойство Н.Зоря. Таким образом, суд оставил открытым   вопрос для дальнейших манипуляций последователей и друзей гитлеризма.    Сын убитого  прокурора Юрий Зоря до конца своей жизни в 1998 году воевал с бандитской советской системой, пытаясь продолжить дело отца, добиваясь открытия архивов и пытаясь найти место захоронения отца.   Читатель может  ознакомиться   с этой эпопеей замыленной правды в вышеупомянутой статье польской журналистки Кристины Курчаб-Редлих (http://katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=457) .

  В заключение  той грязной истории,  разыгранной с правосудием одним из организаторов страшной  мировой  мясорубки, автор должен подчеркнуть, что при всем вышеизложенном, Нюренбергский трибунал  все же стал водоразделом, разделившим мир на цивилизованный и варварский. Цивилизованный мир не только наказал военных преступников и заставил пройти обряд очищения всех пассивных современников преступного гитлеровского режима,  заставив буквально каждого принять персональное участие в перезахоронении  жертв фашизма (денацификация).  Страшные фотодокументы этой  душевной пытки, через которую пропустили  немецкий народ, публиковались регулярно в западной прессе. 

Денацификация

 (https://pashaodessa.livejournal.com/321181.html)

    Бандитский советский режим, насмеявшийся над правосудием,  сам наказал себя и свой народ, заставив прожить  несколько своих поколений  в натуральном  подобии  фашизма, в ожидании своего неизбежного нюрнбергского трибунала, который так и не свершился по сей день.