newrezume.org › news
Корреспондент TIME Саймон Шустер две недели провел вместе с президентом Украины Владимиром Зеленским, побывал в его бункере, узнал о его страхах и надеждах, прожил и прочувствовал войну изнутри. ForumDaily решил полностью перевести текст от первого лица, чтобы достоверно передать атмосферу.
Фото: Shutterstock
Самыми тяжелыми бывают ночи – он лежит на своей койке, в ушах у него свистят сирены воздушной тревоги, а телефон все еще жужжит рядом с ним. Экран телефона делает его лицо похожим на привидение в темноте, его глаза просматривают сообщения, которые он не успел прочитать в течение дня. Некоторые от его жены и детей, многие от его советников, некоторые от окруженных войск, которые снова и снова просят у него больше оружия, чтобы прорвать осаду войск РФ.
В своем собственном бункере у президента есть привычка смотреть на свою ежедневную повестку дня, даже когда день закончился. Лежит без сна и думает, не пропустил ли чего, может, кого забыл. «Это бессмысленно, — сказал мне Владимир Зеленский в резиденции президента в Киеве, рядом с офисом, где он иногда спит. — Та же повестка дня. Я вижу, что на сегодня все кончено. Но я смотрю на нее несколько раз и чувствую, что что-то не так». Не тревога мешает ему закрыть глаза. «Меня мучает совесть», — говорит он.
В голове постоянно крутится одна и та же мысль: «Я дал себе поспать, а теперь что? Что-то происходит прямо сейчас». Где-то в Украине до сих пор падают бомбы. Мирные жители по-прежнему заперты в подвалах или под завалами. Россияне по-прежнему совершают военные преступления, насилуют и пытают. Их бомбы сравняли с землей целые города. Осажден город Мариуполь и его последние защитники. На востоке началась критическая битва. Несмотря на все это, Зеленскому, комику, ставшему президентом, по-прежнему необходимо поддерживать заинтересованность мира и убеждать иностранных лидеров в том, что его стране нужна их помощь прямо сейчас, любой ценой.
Зеленский сказал, что за пределами Украины «люди видят эту войну в Instagram, в социальных сетях. Когда им это надоест, они уйдут». Это человеческая природа. Ужасы имеют свойство заставлять нас закрывать глаза. «Много крови, — объясняет он. — Это очень много эмоций».
Зеленский чувствует, что внимание мира ослабевает, и это беспокоит его почти так же сильно, как российские бомбы. Большинство ночей, когда он просматривает свою повестку дня, его список задач имеет отношение не столько к самой войне, сколько к тому, как она воспринимается. Его миссия — заставить свободный мир пережить эту войну так же, как и Украина: как вопрос собственного выживания.
У него, кажется, это получается. США и Европа поспешили ему на помощь предоставив Украине больше оружия, чем любой другой стране со времен Второй мировой войны. Тысячи журналистов приехали в Киев заполнив почты его сотрудников просьбами об интервью.
Моя просьба была не только о возможности задать вопрос президенту. Это было увидеть войну такой, какой он и его команда пережили ее. В течение двух недель в апреле мне разрешили сделать это в президентском дворце на Банковой, понаблюдать за их распорядком и побродить по кабинетам, где они сейчас живут и работают. Зеленский и его сотрудники сделали это место почти нормальным. Мы шутили, пили кофе, ждали начала или окончания встречи. Только солдаты, наши вездесущие сопровождающие, олицетворяли войну, когда они, освещая фонариками темные коридоры, водили нас мимо комнат, где они спали на полу.
По теме: Зеленского наградили медалью Свободы Рональда Рейгана: за всю историю ее получили всего 10 человек
Этот опыт показал, насколько сильно изменился Зеленский с тех пор, как мы впервые встретились три года назад за кулисами его комедийного шоу в Киеве, когда он еще был актером, баллотировавшимся на пост президента. Его чувство юмора по-прежнему нетронуто. «Это средство выживания», — говорит он. Но два месяца войны сделали его тверже, теперь он быстрее начинает злиться и намного спокойнее относиться к рискам.
Как все начиналось
Российские войска опоздали всего на несколько минут, чтобы найти его и его семью в первые часы войны, их стрельба когда-то была слышна в стенах его офиса. Его преследуют образы мертвых мирных жителей. Как и ежедневные призывы его войск, сотни из которых оказались в ловушках: у них закончились еда, вода и боеприпасы.
Этот отчет о Зеленском на войне основан на интервью с ним и почти дюжиной его помощников. Большинство из них были брошены в этот опыт без реальной подготовки. Многие из них, как и сам Зеленский, пришли из мира актерского мастерства и шоу-бизнеса. Другие до войны были известны в Украине как блогеры и журналисты.
В день нашей последней встречи — 55-й день вторжения — Зеленский объявил о начале битвы, которая может положить конец войне. Российские войска перегруппировались после тяжелых потерь под Киевом и начали новое наступление на востоке. Там, говорит Зеленский, армии той или иной стороны, скорее всего, будут уничтожены. «Это будет полномасштабная битва, масштабнее которой мы не видели на территории Украины», — сказал мне Зеленский 19 апреля. «Если мы выстоим, — заметил он, — это будет решающий момент для нас. Переломный момент».
В первые недели вторжения, когда российская артиллерия находилась в пределах досягаемости Киева, Зеленский редко ждал восхода солнца, прежде чем звонить своему главнокомандующему для отчета о состоянии дел. Их первый звонок обычно происходил около 5 часов утра — до того, как свет начинал пробиваться сквозь мешки с песком в окнах. Позже они перенесли разговор на пару часов, чтобы Зеленский успел позавтракать — неизменно яйцами — и отправиться в офис.
Обустройство комнат мало изменилось после вторжения. Но улицы вокруг комплекса превратились в лабиринт блокпостов и баррикад. Гражданские автомобили не могут приблизиться, а солдаты спрашивают у пешеходов секретные пароли, которые меняются ежедневно, часто бессмысленные фразы, такие как, например, название кофейного стаканчика на украинском, которое россиянину было бы трудно произнести.
За контрольно-пропускными пунктами находится правительственный район, известный как «треугольник», который российские войска пытались захватить в начале вторжения. Когда в нашем интервью мы заговорили о первых часах, Зеленский предупредил меня, что его воспоминания «фрагментарны», бессвязный набор образов и звуков. Один из самых ярких произошел перед восходом солнца 24 февраля, когда он и его жена Елена Зеленская пошли сообщить своим детям, что началась бомбардировка, и подготовить их к эвакуации. Их дочери 17 лет, а сыну 9, оба достаточно взрослые, чтобы понимать, что им грозит опасность. «Мы их разбудили, — сказал Зеленский. — Было громко. Рядом происходили взрывы».
Вскоре стало ясно, что президентские кабинеты — не самое безопасное место. Военные сообщили Зеленскому, что российские ударные группы десантировались в Киев, чтобы убить или захватить его и его семью. «До той ночи мы такое только в кино видели», — говорит руководитель Администрации президента Андрей Ермак.
Пока украинские войска отбивались от россиян на улицах, президентская гвардия пыталась опечатать территорию всем, что могла найти. Ворота у заднего входа были заблокированы кучей полицейских баррикад и фанерных досок, больше напоминавших груду металлолома, чем укрепления.
Друзья и союзники бросились к Зеленскому, иногда в нарушение протоколов безопасности. Некоторые из них привели на территорию свои семьи. Если президента убьют, цепь преемственности в Украине предполагает, что командование возьмет на себя спикер парламента Руслан Стефанчук.
Стефанчук был одним из первых, кто в тот день увидел президента в своем кабинете. «На его лице не было страха, — сказал он мне. — Это был вопрос: как это могло быть?» В течение нескольких месяцев Зеленский преуменьшал предупреждения Вашингтона о том, что Россия собирается вторгнуться. Теперь он осознал тот факт, что разразилась полномасштабная война, но еще не мог понять всего, что это значит. «Возможно, эти слова звучат расплывчато или напыщенно, — говорит Стефанчук. — Но мы почувствовали, что порядок в мире рушится». Вскоре спикер бросился по улице к парламенту и руководил голосованием по введению военного положения по всей стране. Зеленский подписал указ во второй половине дня.
С наступлением ночи в тот первый вечер вокруг правительственного квартала вспыхнула перестрелка. Охранники внутри комплекса выключили свет и принесли Зеленскому и примерно дюжине его помощников бронежилеты и автоматы. Лишь немногие из них умели обращаться с оружием. Один из них — Алексей Арестович, ветеран военной разведки Украины. «Это был настоящий сумасшедший дом, — сказал он мне. — Автоматы дали всем». По его словам, российские войска предприняли две попытки штурма комплекса. Зеленский позже сказал мне, что его жена и дети в то время все еще были там.
От американских и британских войск поступили предложения эвакуировать президента и его команду. Идея заключалась в том, чтобы помочь им создать правительство в изгнании, скорее всего, в восточной Польше, которое могло бы продолжать руководить издалека. Никто из советников Зеленского не припоминает, чтобы он серьезно рассматривал эти предложения. Разговаривая по защищенному телефону с американцами, он ответил остроумной фразой, которая попала в заголовки газет по всему миру: «Мне нужны боеприпасы, а не такси».
«Мы подумали, что это смело, — говорит официальный представитель США, проинформированный о телефонном разговоре. — Но очень рискованно».
Телохранители Зеленского чувствовали то же самое. Они тоже призвали его немедленно покинуть комплекс. Его здания расположены в густонаселенном районе, окруженном частными домами, которые могут служить гнездами для вражеских снайперов. Некоторые дома находятся достаточно близко, чтобы бросить гранату в окно с другой стороны улицы. «Место было открытое, — говорит Арестович. — У нас не было даже бетонных блоков, чтобы перекрыть улицу».
«Ты — символ»
Где-то за пределами столицы президента ждал защищенный бункер, оборудованный для того, чтобы выдержать длительную осаду. Зеленский отказался туда ехать. Вместо этого во вторую ночь вторжения, когда украинские войска сражались с россиянами на близлежащих улицах, президент решил выйти во двор и снять видеообращение на свой телефон. «Мы все здесь, — сказал Зеленский после переклички стоящих рядом с ним чиновников. Они были одеты в армейские зеленые футболки и куртки, которые станут их униформой военного времени. — Защищаем нашу независимость, нашу страну».
К тому времени Зеленский понял свою роль в этой войне. Глаза его народа и большей части мира были прикованы к нему. «Ты понимаешь, что они смотрят, — говорит он. — Ты — символ. Ты должен действовать так, как должен действовать глава государства».
Когда 25 февраля он разместил 40-секундный клип в Instagram, ощущение единства, которое он проецировал, было немного обманчивым. Зеленский был встревожен количеством сбежавших чиновников и даже офицеров. Он не ответил ни угрозами, ни ультиматумами. Если им нужно было время, чтобы эвакуировать свои семьи, он это позволял. Но он попросил их вернуться на свои посты после этого. Большинство из них так и сделали.
Другие люди вызвались жить в бункерах президентского комплекса. Сергей Лещенко, известный журналист и депутат, прибыл через несколько дней после вторжения, чтобы помочь команде противостоять российской дезинформации. Ему пришлось подписать соглашение о неразглашении, запрещающее ему делиться какими-либо подробностями о дизайне бункера, его расположении или удобствах. Все его обитатели связаны этим обетом секретности. Им даже не разрешают говорить о еде, которой они там питаются.
Его изоляция часто вынуждала команду Зеленского переживать войну через свои экраны, как и всех нас. Кадры боев и ракетных обстрелов, как правило, появлялись в социальных сетях до того, как военные успевали проинформировать Зеленского об этих событиях. Для президента и его сотрудников было характерно собираться в бункере вокруг телефона или ноутбука, проклиная картины разрушений или приветствуя удар беспилотника по российскому танку.
«Это мое любимое видео», — сказал мне Лещенко показывая клип с российским вертолетом, сбитым с неба. Мемы и вирусные видеоролики были источником подъема боевого духа, как и военные баллады, которые украинцы сочиняли, записывали и размещали в интернете.
Вскоре Зеленский настоял на том, чтобы лично увидеть действия. В начале марта, когда войска РФ еще обстреливали Киев и пытались окружить столицу, президент тайно выехал из своей резиденции в сопровождении двух своих друзей и небольшой группы телохранителей. Камер при них не было. Некоторые из ближайших помощников Зеленского узнали о поездке почти два месяца спустя, когда он упомянул об этом во время интервью.
Направляясь на север от улицы Банковой, группа подошла к обрушившемуся мосту, обозначавшему линию фронта на окраине города. Зеленский впервые увидел последствия боевых действий вблизи. Его поразил размер воронки, образовавшейся в результате взрыва на дороге. Когда они остановились, чтобы поговорить с украинскими военными на блокпосту, телохранители Зеленского, по его словам, «сходили с ума». У президента не было веских причин находиться так близко к российским позициям. Он говорит, что просто хотел посмотреть и поговорить с людьми на передовой.
Через несколько дней Зеленский отправился в поездку, которую помощники называют «борщевой поездкой». На контрольно-пропускном пункте на окраине города президент встретил человека, который каждый день приносил солдатам свежую кастрюлю борща. Они стояли там, в пределах досягаемости вражеских снайперов и артиллерии, ели тарелку борща с хлебом и говорили о Советском Союзе и о том, во что превратились россияне после его распада. «Он сказал мне, как сильно ненавидит россиян», — вспоминает Зеленский. Затем повар подошел к багажнику его машины и вытащил несколько медалей, заработанных им во время службы в советской армии. Беседа произвела на Зеленского глубокое впечатление.
Такие выезды были редкостью. Хотя он часто получал новости от своих генералов и давал им подробные инструкции, Зеленский не претендовал на звание тактического гения. Его министр обороны редко был рядом с ним. Не было ни одного из высших военачальников Украины.
Череда встреч
Его дни были чередой заявлений, встреч и интервью, обычно проводимых через экран ноутбука или телефона. «Звонки вежливости» отнимали много времени. Перед своим вечерним обращением к нации Зеленский говорил со своим штабом. «Очень часто спрашивают, кто спичрайтер Зеленского, — говорит советник по коммуникациям Даша Заривна. — Главный — это он. Он работает над каждой строкой».
В течение марта и начала апреля Зеленский в среднем делал по одному обращению в день выступая на разных площадках, таких как парламент Южной Кореи, Всемирный банк и церемония вручения премии «Грэмми». Каждая речь создавалась с расчетом на определенную аудиторию. В своем выступлении перед Конгрессом США он упомянул Перл-Харбор и 11 сентября. Немецкий парламент услышал, как он ссылается на историю Холокоста и Берлинской стены.
Постоянная спешка, связанная со срочными задачами и небольшими чрезвычайными ситуациями, ошеломляла команду и растягивала течение времени таким образом, который один консультант назвал галлюциногенным. Дни будут казаться часами, а часы — днями. Страх обострялся только в моменты перед сном. «Вот тогда реальность настигает тебя, — говорит Лещенко. — Вот когда ты лежишь и думаешь о бомбах».
Буча и ярость
В начале апреля команда стала гораздо чаще выходить из бункера. Украинские войска отбросили врага от окраин Киева, а Россия перебросила свои силы для боя на восток. На 40-й день вторжения Зеленский совершил еще одну поездку за пределы комплекса, на этот раз с камерами. Тем утром он ехал в колонне бронетехники в Бучу — пригородный город, где российские войска убили сотни мирных жителей.
По словам Зеленского, их тела были разбросаны по городу, «найдены в бочках, подвалах, они были задушены, замучены». Почти у всех — смертельные огнестрельные ранения. Некоторые лежали на улицах несколько дней. Когда Зеленский и его команда увидели зверства вблизи, их ужас быстро сменился яростью. «Мы хотели отменить все мирные переговоры, — говорит Давид Арахамия, которого Зеленский выбрал для ведения переговоров с россиянами. — Я едва мог даже смотреть им в лицо».
8 апреля, когда следователи все еще проводили эксгумацию массовых захоронений в Буче, российские ракеты попали в железнодорожный вокзал в Краматорске на востоке Украины. Тысячи женщин, детей и стариков собрались там со своим багажом и домашними животными в надежде успеть на эвакуационные поезда. Ракеты убили по меньшей мере 50 и ранили более сотни человек. Несколько детей лишились конечностей.
Зеленский узнал о нападении из серии фотографий, сделанных с места происшествия и отправленных ему утром. Один кадр засел в его сознании. На нем — изображена женщина, обезглавленная взрывом. «На ней была эта яркая запоминающаяся одежда», — говорит он. Зеленский не мог избавиться от этого образа в тот день, когда шел на одно из самых важных совещаний в своей карьере. Урсула фон дер Ляйен, высокопоставленный чиновник ЕС, приехала в Киев на поезде, чтобы предложить Украине ускоренный путь к членству. Этой возможности страна ждала десятилетиями. Но когда этот момент наконец настал, президент не мог перестать думать о той женщине на земле.
Когда он поднялся на подиум рядом с фон дер Ляйен, его лицо приобрело оттенок зеленого, и его обычный дар ораторского искусства подвел его. Он даже не набрался духа, чтобы упомянуть о ракетном нападении в своем выступлении. «Это был один из тех случаев, когда твои руки и ноги делают одно дело, а голова не слушается, — сказал он мне позже. — Потому что твоя голова там, на станции, а тебе нужно присутствовать здесь».
Этот визит стал первым в череде, когда европейские лидеры начали приезжать в Киев в апреле. Смартфоны не допускались на территорию комплекса во время этих посещений. Большой кластер телефонных сигналов, передаваемых из одного места, может позволить вражескому беспилотнику-наблюдателю точно определить место сбора. «А потом: бабах», — объяснил один из охранников.
Зеленский и его команда по-прежнему проводили большую часть ночей и некоторые встречи в бункерах под территорией. Но отступление россиян позволило им работать в своих обычных кабинетах, очень похожих на довоенные. Одним из очевидных отличий являлась темнота. Многие окна были закрыты мешками с песком, освещение — выключено, чтобы затруднить задачу вражеским снайперам. Прочие меры предосторожности не имели очевидного смысла. Охранники отрезали свет от лифта, ведущего к административным офисам. Из отверстий торчали клубки проводов, и помощники Зеленского ходили в темноте.
В те дни, когда я приходил на территорию один, настроение было более расслабленным. В первый раз меня удивило, что металлоискатель и рентген-аппарат у входа отключены от сети, а вокруг них со шваброй возится уборщик. Позже усталый охранник заглянул в мою сумку и пропустил меня.
Наверху война стала казаться далекой. Михаил Подоляк, один из четырех ближайших советников президента, отказался забаррикадировать окна в своем кабинете. Он даже не задернул шторы. Когда однажды в апреле он пригласил меня встретиться с ним, комнату было легко найти, потому что табличка с его именем все еще висела на двери. «Мы спускаемся вниз, когда слышим сирены воздушной тревоги, — объяснил он, пожав плечами, имея в виду бункер. — Но это мой кабинет. Мне здесь нравится».
Такая вера в противовоздушную оборону (ПВО) Киева кажется механизмом выживания, порождением отрицания. Невозможно остановить гиперзвуковые ракеты, которые Россия развернула против Украины. Ракета «Кинжал» может двигаться со скоростью, более чем в пять раз превышающую скорость звука, двигаясь зигзагами, чтобы избежать перехватчиков. Она также может нести одну из российских ядерных боеголовок.
Фатализм функционировал как организующий принцип
Некоторые грубые меры предосторожности — забаррикадированные ворота, пуленепробиваемые жилеты — казались необходимыми на начальном этапе войны. Позже, когда уже не было риска, что российские спецназовцы ворвутся в двери, команда Зеленского поняла, что такая защита в конечном итоге бесполезна. Они столкнулись с захватчиком с ядерным арсеналом. Они решили не бежать. Какой смысл было прятаться?
По теме: Война в Украине: Зеленский пережил три покушения за неделю
Сейчас Зеленский чаще всего работает в Оперативной комнате комплекса, которая находится ни под землей, ни в укреплении. Это зал заседаний без окон с одним украшением: трезубец, государственный символ Украины, светящийся на стене за креслом Зеленского. Вдоль стен большие экраны, а из центра стола для совещаний на президента смотрит камера. Около 9 утра 19 апреля лица его генералов и начальников разведки заполнили экраны перед Зеленским.
Ночью президент выступил с видеообращением к нации объявив о начале битвы за восток Украины. Теперь он хотел услышать, где бои были наиболее ожесточенными, где его войска отступили, кто дезертировал, в какой помощи они нуждались и где им удалось продвинуться. «В некоторых точках на востоке это просто безумие, — сказал он мне позже в тот же день подводя итог брифингу генералов. — Действительно ужасно с точки зрения частоты ударов, тяжелого артиллерийского огня и потерь».
Больше месяца Зеленский переписывался с двумя украинскими командирами. Они были последними защитниками Мариуполя, города с полумиллионным населением, который россияне окружили в начале вторжения. Небольшая сила все еще держится внутри огромного сталелитейного завода. Один из их командиров, майор 36-й отдельной бригады морской пехоты Сергей Волынский, несколько недель был на связи с Зеленским. «Мы уже хорошо друг друга знаем», — сказал мне Зеленский. Чаще всего они звонят или пишут друг другу сообщения, иногда посреди ночи. Ранее солдат отправил президенту селфи, которое они сделали вместе задолго до вторжения. «Мы даже обнимаемся, как друзья», — говорит он.
Российское наступление на Мариуполь уничтожило бригаду. Зеленский сказал мне, что около 200 военнослужащих выжили. Они нашли убежище и припасы внутри сталелитейного завода, у них закончились еда, вода и боеприпасы. «Им было очень тяжело, — говорит Зеленский. — Мы старались поддерживать друг друга».
Но Зеленский мало что мог сделать в одиночку. Украине не хватает тяжелого вооружения, чтобы прорвать окружение Мариуполя. На востоке российские войска имеют явное преимущество. «Они превосходят нас численностью в несколько раз», — говорит Ермак.
Непрошеная мудрость
Почти в каждом разговоре с иностранными лидерами Зеленский просит оружие, которое могло бы помочь уравнять шансы. Некоторые страны, такие как США, Великобритания и Нидерланды, согласились предоставить его. Другие колебались, особенно Германия. «С немцами ситуация действительно сложная, — говорит Зеленский. — Они действуют так, как будто не хотят терять отношения с Россией. Германия во многом зависит от поставок природного газа из России. Это их немецкий прагматизм. Но это дорого нам обходится».
Украина ясно выразила свое недовольство. В середине апреля президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер уже собирался посетить Киев, когда команда Зеленского попросила его не приезжать.
Иногда прямолинейность президента может показаться оскорблением, как, например, когда он сказал Совету Безопасности ООН, что ему следует рассмотреть вопрос о самороспуске. Олаф Шольц, канцлер Германии, сказал мне, что был бы признателен, если бы Штайнмайера пригласили в Киев «как друга». Но Зеленский понял, что дружеские просьбы не дадут Украине нужного ей оружия.
Именно так Зеленский понимает свою основную ответственность. Не как военный стратег, уполномоченный перемещать батальоны по карте, а как коммуникатор, живой символ государства, чья способность привлекать и удерживать внимание всего мира поможет определить, будет ли его нация жить или умрет.
Его помощники прекрасно осведомлены об этой миссии, и некоторые отзываются о Зеленском неоднозначно. «Иногда он входит в роль и начинает говорить, как актер, играющий президента, — говорит Арестович, который сам много лет был театральным актером в Киеве. — Не думаю, что это нам поможет». По его словам, только когда Зеленский вымотан, маска слетает. «Когда он устал, он не может играть. Он может только высказывать свое мнение, — поясняет Арестович. — Когда он сам, он производит впечатление как честный и человечный человек».
Возможно, мне повезло встретить президента в конце очень долгого дня. Спустя почти два месяца после вторжения он изменился. На его лице появились новые морщины, и он больше не искал в комнате своих советников обдумывая ответ на вопрос. «Я стал старше, — признался он. — Я постарел от всей этой мудрости, которой никогда не хотел. Это мудрость, связанная с количеством погибших людей и пытками».
«Вот такая мудрость, — добавил он замолчав. — Честно говоря, у меня никогда не было цели получить такие знания».
Это заставило меня задуматься, сожалеет ли он о выборе, который сделал три года назад, примерно в то время, когда мы впервые встретились. Его комедийное шоу стало хитом. Стоя в своей гримерке, он все еще светился от восхищения толпы. Друзья ждали за кулисами, чтобы начать афтерпати. Поклонники собрались на улице, чтобы сфотографироваться с ним. Это было всего через три месяца после его баллотирования на пост президента, когда Зеленскому еще не поздно было повернуть назад.
Но он не жалеет о сделанном выборе, даже с оглядкой на войну. «Ни на секунду», — сказал он. Он не знает, чем закончится война и как история опишет его место в ней. В данный момент он знает только то, что Украине нужен президент военного времени. И именно им он намерен быть.
newrezume.org › news
|
