Уровень моей учёбы не снижался, но каждый вечер я был у Сони. В конце апреля мы расписались в Одесском Загсе, который и по сей день расположен прямо рядом с Оперным театром и c садиком. Одесситы называют его Палерояль. Это наш Загс. Так он выглядел в те годы. Так он выглядит и в 2018 году. Отсюда, со ступенек этого замечательного красивого здания и украшения Одессы мы сделали вместе первый шаг в большую совместную жизнь.  

Фото Владимира Шнайдера. Год 2018.

На снимке небольшая лестница с ажурным чугунным ограждением. Это и есть вход и, главное, судьбоносный выход в новую жизнь. 

Ниже на фото моя Соня студентка, убирает кукурузу в колхозе

 Вот с этого момента она стала моей любовью на всю жизнь. И  на всех остальных  фотографиях тоже  моя Соня. Студентка третьего курса.

Ну как же я мог не влюбиться в эту светлую девочку!

На первом, втором курсах я видел только свои конспекты и книги. И вдруг вначале третьего курса в колхозе мои глаза и сознание раз и навсегда увидели свою на всю жизнь любовь

Этому событию предшествовали месяцы. Однажды я привёз Соню к родителям в Тирасполь. Спать ей пришлось вместе с сестрой. Маме я сказал, что это девочка, на которой собираюсь жениться. Мама без слов заплакала и сказала, что она не ожидала, что это будет так быстро. Она полагала, что это будет после окончания института. Папа не сказал ничего. В какие - то свободные от лекций дни я поехал с Соней к её родителям в Песчанку Винницкой области. Её папа - врач встретил нас на железнодорожной станции Папелюхи. Встретили меня радушно. Её маме показалось, что я не еврей. В этот период мы ещё женаты не были и эту тему даже не обсуждали. Как Соня меня  представляла я не знаю. Я вёл себя бесшабашно. Целовались мы так, чтобы никто не видел. Однако, её младший брат Рома (лет 12) из-за угла за нами подсматривал. Ему было интересно, как сестра старшая и очень серьёзная по его представлениям может вдруг целоваться с чужим. Что думала о моём приезде Сонина мама я не знаю, но она потребовала от Сони показать мой паспорт и успокоилась лишь тогда, когда прочитала в нём слово еврей. О женитьбе мы в тот период не говорили. Однажды во время прогулки нас повстречала цыганка и не спрашивая нас взяла мою руку, что бы погадать. "Быть тебе гранте капитаном", сказала она. Слова "гранта капитан" по цыганским понятиям  означают генерал. Оказались они пророческими. Я действительно стал генералом. Вернулись в Одессу. Нужно было готовиться к очередной сессии и затем к длительной практике в Москве. Вдруг на меня нахлынула такая волна любви, что я понял своё желание быть с Соней каждое дыхание и всю жизнь. Если положить две пластины из разных материалов под пресс большой силы, то через определённое время произойдёт межмолекулярное соединение. Две пластины станут единым целым. Если соединить две жидкости с различными свойствами, они как правило, растворятся друг в друге и новая жидкость приобретёт новые свойства. Вот это то, что произошло с моей душой. Я немедленно без обсуждения вопроса с родителями объявил Соне о том, что мы завтра идём подавать заявление в ЗАГС. Я ведь даже не спросил её хочет ли она стать моей женой. Это ж надо было быть таким самоуверенным!!! Соня приняла это моё решение так, будто это вовсе рядовое событие. Дело было зимой. Одесский трамвай, который шёл по ул. Советской Армии от нашего института в сторону Дерибасовской. Вышли на Дерибасовской. Соня сунула руку в карман зимнего пальто и обнаружила, что там нет паспорта. Паспорт в трамвае вор, кажется их называют щипачами, вытащил. Что делать? Поехали в районное отделение милиции на ул. К. Либкнехта (теперь уже ул. Греческая). Дежурный милиционер нас спрашивает где находился трамвай, когда паспорт вытащили. Оказывается трамвай на своём пути пересекает границу двух районов. Ну откуда же нам знать в каком месте трамвайного пути вор залез в карман. В общем послали нас в отделение другого района. Паспорт мы получили в конце марта и сразу же подали заявление. Очередь наша подошла 29 апреля. Не могу здесь не прервать рассказ и сообщить, что точно 29 апреля, но уже в 2019 году  у нашей внучки Олечки в Тель Авиве  родился замечательный сыночек, наш правнук.  Назвали его Эйтан. В переводе с иврита это имя означает стойкий, сильный. И так продолжу. Пришли в ЗАГС. С нами был мой студенческий друг Коля Нестеренко. К назначенному времени должна подойти моя тётя Бетя. Она работала стоматологом в Одесском стоматологическом институте, который был на ул. К. Маркса в 10-и минутах ходьбы от ЗАГСА. Пришло назначенное время, а тёти нет. Телефонов в руках тогда не было. Мы о них тогда ещё даже не слышали. Тётя прибежала через полчаса. Она забыла взять на работу паспорт. Пришлось бежать домой за паспортом. Оказались мы в этой связи последней парой. Нас скромно при двух свидетелях расписали. К сожалению, колец у нас в тот момент не было. Я не помню, но кажется, что стипендия Сони на третьем курсе была 140 рублей, а моя, всегда повышенная, 180 рублей. Этих денег хватало лишь на питание в студенческой столовой. В Одессе на К. Либкнехта, угол Дерибасовской была гарнизонная столовая. В то время там на столах были скатерти, цветочки и столики обслуживали официантки. Вот мы вчетвером в этой гарнизонной столовой и отметили этот наш праздник. Вечером мои товарищи по комнате куда-то ушли ночевать и мы с Соней были вместе. Главное было на следующий день. Студенты всего курса собрали деньги и заказали вечер в нашей институтской столовой. Это была первая студенческая свадьба на курсе. Соня в магазине на Дерибасовской купила за мамины деньги себе свадебное платье (в то время свадебные платья не были столь дорогими, как сейчас), я обошёлся своей повседневной студенческой одеждой.

30 апреля 1964 года. На второй день нашей студенческой свадьбы в общежитии.

Справа налево после нас с Соней наши сокурсники Пантелеев, его будущая жена, Ауров, Диденко. Вообще-то в комнате собрались наши сокурсники почти со всего курса. Как мы были рады, когда от имени ректора нам прямо на свадьбе вручили двести рублей для приобретения колец и дали ключи от отдельной комнаты в нашем общежитии. По распоряжению ректората туалет на первом этаже нашего общежития на ул. Гамарника 5 отремонтировали, всё убрали, постелили новые полы и подготовили его в качестве комнаты. В ней размещалась стандартная студенческая кровать и небольшой письменный столик. Питались мы за счёт наших студенческих стипендий. Жили мы по средствам, никогда и ни у кого в долг не занимали. Однако, приходилось деньги считать!!! Однажды мы гуляли в центре города. На Дерибасовской был прекрасный колбасный магазин. Мы туда зашли и купили себе на ужин 150 граммов колбасы докторской, кажется по рублю шестьдесят за килограмм. Порядок был такой. Нужно было сначала постоять в очереди и взвесить колбасу. Потом нужно было пойти постоять в очереди в кассу что бы заплатить за колбасу. И лишь потом с чеком кассы нужно опять постоять в очереди, что бы теперь уже получить эту колбасу. Две первые процедуры мы проделали, а третью, т. е. взять колбасу забыли. Вспомнили мы о колбасе только тогда, когда вернулись в общежитие. И что Вы думаете!!!! Мы вновь пешком пошли за своей колбасой. Путь неблизкий. Время пешком в пути не менее 30 минут. Однако, мы пошли. Кассиру и продавцу пришлось долго разбираться, что бы понять, что наша колбаса всё ещё у них и нужно нам её отдать.  Так начиналась наша совместная жизнь, которая продолжается вот уже 60 лет (в 2023 году), дай бог и дальше. Если бы мне пришлось выбирать себе жену вновь, я выбрал бы только свою Соню. С родителями мы отметили это событие дважды. Через неделю в Одессу приехали Сонины родители. Остановились они у своих родственников на ул. Ласточкина. Как обычно, они привезли с собой всё, что нужно было для стола. Как они всё это везли?! Там мы и отметили наш праздник. Были моя тётя Бетя с мужем и мой брат. Мои родители и сестра через пара месяцев приехали к Сониным родителям в Песчанку. Там они познакомились, понравились друг другу и мы вновь отметили наш праздник. Сонин брат Рома был ещё мал лет 12-и. Я расположил его на всю жизнь тем, что купил ему увеличитель и красный фонарь для печатания фотографий. На самом деле он вырос в доброго, отзывчивого, трудолюбивого замечательного человека, отслужил в армии, окончил заочно наш институт в Одессе, женился и много лет работал у меня в службе руководителем подразделения по рассеиванию туманов в Кишинёвском аэропорту. Побольше бы на путях жизни таких ответственных специалистов, добрых, отзывчивых людей и, главное, замечательных семьянинов и отцов. У него есть прекрасный сын, замечательная дочь и шестеро внуков. И Рома, и его жена Лариса на пенсии. Однако, каждый день они словно на работу отправляются к дочке заниматься внуками. Небольшое отступление и рассказ из глубин памяти. Как это не иллюзорно, но тут я должен сказать, что эти последующие воспоминания пришли к нам обоим из детской памяти самостоятельно. Правда это или наши иллюзии судите сами. Из Солнечногорска в город Любомль мы ехали поездом Москва - Варшава. В Любомле он не останавливался. Не доезжая до Любомля в Ковеле мы пересаживались на другой поезд местного следования. Шёл 1948 год. Вероятно октябрь. В школу в этом году я опоздал и пошёл в следующем году в возрасте 8 лет. Каким образом я не знаю, но из глубин Сониной и моей памяти вырисовалась такая картина. Я в возрасте 7 лет в матроске с мамой, братом 5,5лет тоже в матроске и с сестрой 4 годика гуляем на перроне. Мы ожидаем свой поезд. По перрону бегает маленькая девочка лет 5-и. Маме моей кажется, что в этот момент за ней никто не смотрит и, увидев женщину, её маму, она сердито ей выговаривает о том, что ребёнок может упасть с перрона под вагон. Я, мой брат действительно любили матроски и мама одевала нам их и в тот, и в более поздний периоды. Никогда Соне я это не рассказывал. Понятно почему мы любили матроски. Это вероятно связано с нашими одесскими корнями, Чёрным морем и жизнью возле моря на Кунашири. Соня 5 лет  в этот же период тоже через станцию Ковель куда то переезжала со своими родителями по месту назначения отца - врача для работы в Винницкой области. Они на перроне ждали другой поезд. В глубинах памяти и у неё, и у меня почему -то есть эта картинка. По времени и общей ситуации она вполне реалистична. Если это так, то моя Соня душевно стала связана со мной с этого периода и те кто управляет судьбами нас соединил опять так в самом дорогом для моей души городе Одессе. Так это было или не так судите сами!!! Видимо Соня, бегая по перрону, искала уже тогда себе любимого. Им в тот период и в том месте оказался я.

После третьего курса мы вместе с Соней поехали на практику в Москву. Вот особенность этого города. Сюда на практику в другие институты приехали ещё пять наших сокурсников. На второй день после приезда мы все без договорённостей встретились на улице Горького (ныне Тверской) возле глав телеграфа. Нам доставляло большое удовольствие ходить по этим прекрасным московским улицам, дышать московским воздухом, посещать московские театры. Рассказывают ныне, что Москва стала красавицей.

Я же скучаю по Москве той, которую я увидел в своём раннем детстве в 1948 году, по той спокойной, безопасной и чистой, с которой мы вместе с Соней познакомились в 1963 году. Ещё я видел ужасную, опасную, злую Москву в 1992 году. Случилось так, что я в том году был по заданию Иерусалимского университета в ЦАО.

Из Москвы до Савёловского вокзала я добирался на метро. С Савёловского вокзала дальше нужно было ехать электричкой до станции Новодачная. В руках у меня подаренный дочкой новенький чемоданчик - дипломат. На нём, как обычно, были несколько красивых наклеек с надписью на английском языке и флаги США и Израиля. Я сидел и чемоданчик держал на коленях так, что без всякого умысла произвольно сторона с наклейками была видна остальным пассажирам. Мыслями я был где - то далеко. Вдруг кто-то меня начал дёргать за рукав и зло на меня смотреть. Это была очень простенько одетая женщина лет сорока. "Ты почему тут рекламируешь израильский и американский флаги"- громким требовательным голосом спросила она меня.  Я не сразу понял о чём она меня громко на весь вагон спрашивает. Ведь я в своей Москве, в которой был множество раз, как свой советский человек. Через несколько секунд, уловив на себе ещё злые взгляды каких -то неулыбчивых людей, я понял, что лучше воспользоваться остановкой и выйти.  Вслед я слышал ещё какие-то громкие слова. Видел я Москву уже сытую, наверно не опасную, немного родную, но всё - таки злую и совершенно не пригодную для спокойной жизни примерно в 2002 и в 2006 годах. В 2006 году после завершения учёбы внучки в школе мы с ней, с Соней и дочерью поехали в Москву к своим друзьям. По настойчивому приглашению моих коллег из Росгидромета на ул. Павлика Морозова мы решили заехать с ними повидаться. Затем нам нужно было, как можно быстрее добраться до Большого театра и Красной площади. Мы решили взять такси. Пешком это расстояние можно одолеть за двадцать минут. На такси мы из-за непрерывных пробок ехали почти два часа. В 2006 году Россия по инициативе своего Президента Путина решила собрать на конференцию бывших иностранных выпускников Советских Вузов. В состав нашей делегации вошли кроме меня, ректор Тель-Авивского колледжа проф. Сергей Поляк, депутат Кнессета Александр Цинкер, дважды чемпионка мира по художественной гимнастике Венера Зарипова и учёный из арабского сектора (к сожалению фамилию не помню). Разместили нас в гостинице Россия. Делегации многих Стран состояли из выпускников Советских Вузов, добившихся высоких положений. Среди делегатов были космонавты, Президенты Африканских Стран, министры, крупные бизнесмены и т. д. Все они говорили по-русски. Первое заседание состоялось в Доме Союзов. На нём присутствовал и выступал Путин. Всем делегатам подарили по папке из настоящей кожи и наручные часы. Как прошло это первое заседание я не знаю. Я в этот период был на своей конференции в Будапеште и приехал лишь на второй день. Зато второй день я запомнил на всю жизнь. Это заседание проходило в большом зале МГУ.

В Президиуме заседания были министр высшего образования России (не помню фамилию), ректор МГУ проф. Садовничий, космонавт Валентина Терешкова, Президенты и шейхи завёрнутые в цветные экзотические полотнища. Мы выбрали места на боковой и близкой к сцене части зала. Почему - то наш коллега из арабского сектора с нами не сел. Он занял место в другой части зала. Первый выступающий оказался то ли из палестинской автономии, то ли из Иордании или Ирана. Начал он свою речь громким голосом, почти на крике, с темы отношений с евреями. Затем словно по чьей- то режиссуре почти половина зала из разных его концов встали злые гости, повернулись в нашу сторону, протянули правую руку и, показывая на нас указательным пальцем стали сканировать слова агрессоры. До сих пор не понимаю как они все в большом зале, сидящие в разных его концах, точно знали наши места. Ведь места не были прописаны и все занимали их свободно. Да и мы внешне ничем не отличались. Это продолжалось долго. Президиум наблюдал и молчал. В зале было много представителей других Стран, в том числе болгар, чехов, китайцев, корейцев, монголов, поляков, венгров, румын, вьетнамцев и т. д. Они молчали. Ведущий конференцию министр образования не мог остановить это действо. Да и не очень, как мне кажется, и пытался. Он дипломатично успокаивал орущих. Я дрожащей рукой написал и отправил в президиум записку, в которой требовал дать оценку этому событию. Заседание прервали на 20 -и минутный перерыв. Мы поднялись на сцену и подошли прежде всего к Терешковой и ректору проф. Садовничему. Они стали нас уговаривать не обращать внимание на эти крики, убеждали в том, что Россия всегда есть и будет с Израилем. Мы с ними сфотографировались.

 На фото слева направо. Первый советский космонавт - женщина Валентина Терешкова, дважды чемпионка мира по фигурной гимнастике израильтянка Венера Зарипова, далее я, проф. Леонид Диневич  и ректор Тель- Авивского колледжа проф. Сергей Поляк.

После этого перерыва собрание продолжилось более спокойно.

В дальнейших перерывах ко мне подходили пакистанцы, ещё какие- то африканцы и на дружеской ноте пытались нас учить, как нам выстраивать свои отношения с соседями. На этом подобные выходки этих пропалестинских посланников не завершились. Они продолжали свои выходки и в другие дни. Это тоже характер событий в нынешнее время в Москве. Да, она ныне толерантна, да, она нередко с нами, израильтянами, но чаще против. Я часто слышу, что Россия защищает свои интересы. Часто эти интересы находятся далеко от её границ. Часто они пересекаются с интересами нашими, а нередко находятся в противоречиях с жизненными интересами других менее сильных Стран. И что тогда? Ныне нередко создаётся впечатление, что Россия, желая вернуть территории Советского Союза, проводит агрессивную политику, поступая точно по Крылову в басне Волк и Ягнёнок. Помните ....."ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать. Сказал и в тёмный лес ягнёнка поволок".

Советский Союз моя Родина. Россия, Украина, Молдова родина всей моей семьи во многих поколениях. Я понимаю душу этой земли, не противопоставляю свою судьбу  с судьбами земляков, сокурсников и сослуживцев русских, украинцев, молдаван, грузин, узбеков и других народов. Мне хотелось бы, что бы наши интересы были едины. Мы учились в школах и Вузах по одним и тем же программам, сдавали экзамены по диамату и истмату. Израиль страна - созидатель, к ней нужно относиться с доверием и не действовать в противовес её интересам. Именно это мы ожидаем от нынешней России.

На этом московском мероприятии со мной произошёл небольшой казус. Перед поездкой в Москву мы с Соней купили новый ремень для брюк. Застёгивается он на зубчики на металлической пряжке. Когда арабы стали орать я написал записку и решил попроситься на трибуну, что бы выразить своё мнение относительно этого инцидента. Я хотел призвать палестинцев, иорданцев и т. д. к совместному сотрудничеству в области управления некоторыми погодными процессами. Собирался с трибуны предложить в качестве подарка свою книгу в этой области. У меня в чемодане в гостинице было несколько таких книг.

Я встал, что бы направиться к трибуне. Хотел я сказать, что очень много лет занимаюсь активными воздействиями с целью увеличения осадков из облаков. Эта проблема важна для всего ближневосточного региона и нам нужно не ссориться, а начать вместе работать. Я хотел сказать, что у меня с собой есть три экземпляра книг, в которых я предлагаю научное решение проблемы и мы можем делать это вместе. Я готов эти книги подарить.

Я хотел сказать, что мы в рамках моего Тель Авивского университета совместно с нашими палестинскими соседями выполняем проект радиолокационного наблюдения за межконтинентальной миграцией птиц с целью обеспечения безопасности полётов самолётов. Одним словом, не просто ребята давайте жить дружно, а дескать у нас есть, что делать вместе в интересах наших Стран. Всё это я собирался сказать. И так, повторяю, я встал. И вдруг почувствовал, что моя пряжка отделилась от всей остальной части ремня. Мои брюки перестали на мне держаться. Точка. Я выбыл из игры. Выйти на сцену я уже не мог. Дальше я ходил и разговаривал, придерживая локтями свои брюки. Мой ремень, а вернее современная пряжка сыграли со мной злую шутку. А может быть наоборот они, мои брюки,  меня остановили от необязательных действий.  Как Вы думаете?!

Итак, возвращаюсь к тому времени, к студенческой практике в Москве.   

Сонина практика была в Центральной Аэрологической обсерватории (Долгопрудный), а моя - в институте ГИДРОМЕТ ПРИБОРОВ под руководством знаменитого радиста полярной экспедиции Кренкеля (экспедиции во главе с Папаниным). Кренкель и сотрудники меня приняли хорошо. Поручили мне собрать измерительное устройство с триммером в области нулевых показателей. Вот этим я и занимался. Однажды мы с Соней решили проверить возможность моего перехода из Одесского гидрометеорологического института в знаменитый Московский физико технический институт (МФТИ), который располагался в Долгопрудном, рядом с Центральной Аэрологической обсерваторией. Я пришёл в приёмную комиссию института и сказал о своих намерениях. Руководитель приёмной комиссии взял мою зачётную книжку, внимательно её изучил, задал несколько вопросов и куда -то ушёл. В моей зачётке на всех прошедших сессиях были оценки только отлично. Он отсутствовал около часа. Вернувшись он сказал мне, что они готовы меня взять, но поскольку в МФТИ были несколько предметов, которые мы у себя в институте не изучали он может мне предложить либо вновь идти на третий курс, либо пойти на четвёртый, но с последующей сдачей экзаменов по этим предметам. Мы с Соней обсудили эти предложения и поняли, что не сможем ещё минимум два года жить раздельно. В моём институте мне тоже не посоветовали переходить в другой ВУЗ. Логика моих преподавателей была такая. Наш институт выпускает специалистов очень высокого уровня, очень авторитетных в Стране и в мире. Дальнейшая твоя профессиональная судьба будет зависеть от того, какой задачей ты займёшься. Придутся эти задачи по душе - придёт и успех, и слава, и известность. Жили мы в Москве вблизи института приборостроения, где я проходил практику. Институт этот располагался рядом со строящейся тогда гостиницей Россия. Я с интересом наблюдал, как строили могучий огромный котлован под будущий фундамент. Несколько раз мне приходилось в ней жить. Ныне этой гостиницы уже нет. Её снесли. Колоссальный труд тысяч людей во имя власть предержащих господ уничтожен. Правильно это было или нет, тем более в текущих экономических условиях? Ответ вероятно дадут, но нескоро, аналитики, экономисты, архитекторы и другие специалисты. В институте НИИ ГМП мне подобрали угол для жилья. Он располагался на ул. Трёхгорная мануфактура вблизи станции метро. Это был старинный одноэтажный деревянный дом в сохранившейся в то время старинной деревянной части Москвы недалеко от метро Краснопресненская. Думаю, что ныне эта замечательная часть Москвы сохранилась лишь в картинах художников.  В доме было несколько квартир и общие удобства, кухонька. Наш угол сдавала нам замечательная добрая вероятно бедная русская старушка. Кроме нас в её единственной комнате жили ещё две студентки - заочницы, приехавшие в Москву на сессию. Для нас с Соней была койка. Одна студентка спала на расстоянии метр от нас на отдельной кровати. Вторая студентка спала на широкой, расположенной перпендикулярно к нам кровати вместе с этой старушкой. Перед тем, как ложиться спать старушка нам всем предлагала пить с ней чай возле её самовара. Чаепитие не обходилось одной и даже двумя  чашками. Потом все ложились спать. Старушка распускала шикарные волосы, садилась на кровать в своей длинной сорочке и начинала рассказывать сказки. Само это действо было похоже на сказку. Длительный период практики позволил нам посетить многие театры в Москве. Мы старались каждый раз знакомиться с новым и новым театром. В те годы даже для нашей студенческой стипендии это было доступно. Вскоре Соне предложили комнату в общежитии в ЦАО в Долгопрудном. Там ей не нужно было ездить каждый день на работу электричкой. Мы переехали туда. Несколько раз в выходные дни мы посещали нашу старушку. Она не выпускала нас до тех пор пока мы с ней не выпивали пару чашек чая. При уходе она в обязательном порядке давала с собой сеточку картошки. Есть ли, сохранились ли, в Москве, такие добрые, русские, почти из сказок Пушкина, подобные Арине Родионовне, старушки?! В этот период мы побывали в большинстве театров Москвы. Перед отъездом на практику я знал, что летом в период нашего отсутствия специальная комиссия должна рассматривать вопрос о присвоении Ленинских стипендий (80 рублей) студентам третьего курса. Первейшим кандидатом был я. Студент, у которого за все годы были по всем предметом только отлично, зам. Председателя Объединённого (преподавателей и студентов) Профсоюза, Председатель студенческого научного общества всего института. Как же я был огорчён, когда по приезде узнал, что эта стипендия на факультете была дана не мне. Мне объяснили так, что на соседнем факультете агрометеорологии есть бедная девочка по фамилии Шендрик (кажется её звали Маша) из села, она конечно не может с тобой соревноваться, но заведующая кафедры очень за неё просила. Основным аргументом было её бедность. Мы в то время смотрели на студентов агрометеорологов несколько свысока. Эта Маша постоянно приходила ко мне на консультации и за помощью в решении задач. Я не считал её своей конкуренткой. Да и сама Маша так не считала. Комиссия предложила деканату зачислить меня в НИС (хозрасчётное отделение научных исследований) института и компенсировать мне эту финансовую проблему. В институте был НИС, который выполнял научно исследовательские заказы различных научных и производственных организаций Страны. Руководил им один из преподавателей по фамилии Гросман. Меня действительно немедленно зачислили на проект по заказу Главной Геофизической Обсерватории им. Воейкова (ГГО), и моя зарплата плюс повышенная стипендия с большим отрывом компенсировали эту ленинскую стипендию. В ГГО работали над созданием автоматической метеорологической станции для северных районов Страны (Арктики и Антарктики). Вот на эту тему меня и зачислили.

 Она же стала в дальнейшем моей дипломной работой. Её название было "Надёжность феррит-транзисторных ячеек автоматики для универсальных автоматических телеметрических гидрометеорологических станций". Феррит-транзисторные ячейки для преобразования аналогового сигнала в цифру на основе функций И, ИЛИ, НЕТ и усилителей представлялись в то время нам высочайшим прогрессом в электронике. Мне в то время выпала честь проверять их надёжность. С тех пор прошло более пятидесяти лет. Сравнивая транзисторы и ферритовые элементы логики, размещёнными на плате, с соответствующими электронными элементами в современных компьютерах, можно представить тот удивительный гигантский путь, который за это время прошла человеческая  мысль. Перед пятым курсом мой институт получил в подарок от ГГО электронно вычислительную машину (кажется Минск).

Мне и ещё двум студентам было поручено поехать в Ленинград машину разобрать, отметить все концы блочных соединений, привезти в Одессу и собрать. В ГГО отдельные блоки этой машины занимали несколько комнат. Все они работали на огромных лампах. Мы с задачей справились. Машину разобрали, привезли в институт и собрали. Так что в то время я уже мог сравнить эти феррит- транзисторные элементы с лампами, применявшимися в вычислительной технике того периода. Были они во многие разы меньше. Однако... их размеры ныне уже нельзя сравнить с современной электроникой в вычислительной технике. 

Жили в Ленинграде мы в общежитии Ленинградского гидрометеорологического института. Меня поражала температура воды, которой приходилось там умываться. Хотя в нашем Одесском общежитии кранов с тёплой водой тоже не было, но она не была столь запоминающаяся ледяная. И ещё одно то, что мысленно сопровождает меня всю жизнь. Мы были молоды не только телом, но и логикой. Нам казалось, что болезни это не про нас. Я уезжал в Ленинград, оставляя Соню беременной и больной, сильно простуженной. Этому были последствия. Без моего внимания в тот период она заболела ещё больше и была вынуждена тяжело и долго лечиться уже у родителей от тяжелейшего мокрого плеврита. В итоге мы потеряли первого ребёнка, и Соне пришлось взять академический отпуск. Потеря ребёнка с годами воспринимается всё более тяжёлой травмой.

Работа моя Ленинградская и Дипломная были оценены на отлично. Тем не менее, нанесённая мне травма относительно ленинской стипендии не покидает уже много лет мою душу. Когда я пришёл в деканат получать свои документы об окончании института декан проф. Раевский мне сказал: "Как, ты уже закончил? А кому же мы дадим в этом году Ленинскую стипендию?" Как я должен был реагировать на эту злейшую шутку, а может быть и не шутку?! В те годы государство распределяли выпускников на работу. В институте был список мест и студенты имели право выбора на условиях полученных за все годы учебных баллов либо по официальному приглашению. У меня был самый высокий бал - 5 (по западной шкале 100). До декабря на пятом курсе мы с Соней планировали поехать на работу в Свердловск на завод гидрометеорологических приборов. Однако, в декабре в институт приехал проф. из ЦАО Гайворонский Иван Иванович и уговорил меня ехать с Соней к нему для работы в штате ЦАО (Москва), но на полигоне в Молдавии. В его кудесниковском рукаве были такие аргументы: " Новое направление в мировой науке, первые внедрения научных достижений в человеческую деятельность, в ближайшее время будет готовая диссертация, в том числе докторская, звание героя социалистического труда, место работы в Молдавии рядом с родителями, будет обеспечена профессиональная работа жене, безусловно в ближайшее время квартира, прописка в Кишинёве.) Что же ещё было нужно нам, молодым специалистам!!! Мы предпочли принять это настойчивое приглашение с его обещаниями. Пришлось изменить свои намерения ехать на работу на свердловский завод и отказаться от предложения института остаться в аспирантуре. Остаться в аспирантуре мы могли. Ведь комната в общежитии у нас уже была. В таком случае наша жизнь пошла бы по другому пути. Вот, если бы не события с "красным карандашом", возможно я стал бы морским офицером хирургом на подводном флоте.

Однако, в этом случае я не встретил бы свою Соню, и тогда не было бы у меня моей дочери Жанночки, внучки Олечки, правнуков Эйтанчика и Бэна, правнучки Эллыгаль. Одним словом судьба определила мой путь, по которому я пошёл в далёком своём сибирском детстве. Он вёл и продолжает меня вести по жизни. Этот период моей жизни был счастливым.

Вот это и есть начало моей жизни. Конечно у нас с братом были друзья такие, которые пронесли свою товарищескую верность до сегодняшнего дня. Один из них ныне академик Российской академии медицинских наук, второй – его брат- профессор, доктор наук в области биологии. Оба живут в Москве. Ещё два друга с младенческих лет жены и со студенческих лет моих живут в Иерусалиме. Есть друзья и с молдавского периода жизни, и с Иерусалимского. Настоящие друзья в жизни любого человека - это подарок всевышнего.