Десять или двенадцать тысяч лет назад, совсем недавно с точки зрения продолжительности предыдущих эпох, люди, как всегда в поисках пищи, совершили открытие, покончившее с прежним образом жизни. 
Это произошло где-то на Ближнем Востоке, возможно прямо на горе Кармель, на которой археологи уже много лет исследуют стоянки эпохи неолита и находят, среди аккуратно высосанных мозговых костей, зерна пшеницы. 
Люди давно уже умели собирать пригодные в пищу растения. 
Теперь они научились их выращивать, и оказалось, что десять квадратных километров, необходимые, чтобы прокормить одного охотника, дают урожай, достаточный для тысяч земледельцев. 
С точки зрения Охотника, Земля была давно уже плотно заселена и поделена между племенами. С точки зрения нового человека, Земледельца, она была пуста. 
Воспоминание о тех блаженных временах, когда плодородной земли было сколько угодно, содержится в начале первой книги Торы, стих 28: 
«И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею,...» 
Регулировать население теперь казалось ненужным. Прирост, даже при тогдашнем уровне женской и детской смертности мог составлять 1 – 1,5% в год. А 1% в год означает, что за сто лет население увеличится более чем в два с половиной раза, а за две тысячи лет в четыре миллиона раз. В реальности таких темпов прироста населения не было, но что ограничивало его численность в те времена, мы пока точно не знаем. 
Селения земледельцев разрастались. Когда плодородной земли в округе не хватало, молодежь отправлялась на выселки. 
Сами того не замечая, новые люди вытеснили Охотников в места, непригодные для сельского хозяйства. 
Охотники – храбрые отборные воины, высокорослые, сильные и выносливые, свободолюбивые и бесстрашные – считали мужчин на десятки, а земледельцев в каждой деревне было много сотен, и противопоставить такому численному перевесу в те времена было нечего. 
Тех, кто соглашался сменить образ жизни, охотно принимали в род. Земледельцы были добродушны, ведь земли и еды пока что хватало на всех. 
Те, кто не соглашался, должны были уйти, а идти им было некуда, все подходящие для охоты места были давно заняты. 
Обреченные на голодную смерть охотники кружили по ночам вокруг деревень, похищали и ели тех, до кого удавалось добраться. Возможно, с тех времен остались у многих народов страшные сказки о душах умерших или даже оживших покойниках, которые по ночам охотятся на живых, чтобы напиться теплой крови. 
Когда появился избыток продовольствия, населению Ближнего Востока удалось одомашнить многих животных. 
Постепенно выяснилось, что земля, непригодная для земледелия, бывает вполне подходящей для разведения скота, и некоторые племена, которым не хватило пашни, были вынуждены специализироваться на скотоводстве. Они распространились в степях Евразии и окончательно оттеснили охотников в малопригодные для жизни места, болотистую тайгу (в те времена она простиралась от пролива Татарского до Ламанша), и на побережья холодных морей. 
В Северной Америке животные, пригодные для одомашнивания, были уничтожены человеком, и жителям доколумбовой Мексики, питавшимся в основном кукурузой, критически не хватало белка. Особенно детям и беременным женщинам. Отсюда постоянные человеческие жертвоприношения в больших масштабах, сопровождавшиеся людоедством. Зато тут не было Скотоводов, и Охотники, те самые благородные дикари, описанные Фенимором Купером, удержались в прериях до девятнадцатого века. 
В Андах удалось одомашнить верблюдоподобных животных и крупных грызунов. Возможно, поэтому людоедство там не играло особой роли. 
Но культуры, специализирующиеся на скотоводстве, не возникли и там, и охотничьи племена – патагонцы – до 19 века сохранились в пампе. И конечно на всех континентах охотничьи племена сохранились на территориях, непригодных для земледелия и скотоводства. В тайге и джунглях, на берегах Северного Ледовитого океана.

Так закончилась первая эпоха в истории человечества. Эпоха, в которой главную роль играли люди, искусственно и жестко ограничивавшие свое количество, стараясь всеми доступными средствами улучшить качество населения.^* 
(^* Само собой понятно, что материалом для изучения общества той эпохи послужили жизнь и быт охотничьих племен, сохранившихся в труднодоступных местах, среди которых использование каменных орудий труда продлилось до конца 19 или даже 20 века. 
Есть мнение, что исследования этнографов в данном случае иррелевантны, так как охотничьи племена за последние пять - шесть тысяч лет должны были пройти длительный путь развития. Мне эта точка зрения представляется ошибочной. Она не учитывает разную скорость протекания исторического времени в бурно развивающемся обществе, к которому мы относимся, и в застойном обществе каменного века. 
Для нас 5000 лет – это время от первых буржуазных республик, дамб, насыпанных деревянной лопатой, и полей, вспаханных сохой, до финансового капитализма, полетов на Луну и генетически модифицированных растений. 
Для первобытных охотников – всего лишь длинная чреда охотничьих сезонов, отличающихся только тем, что «зверя было много» или «добычи было мало».)

2. Аграрные общества
Пятнадцать тысяч лет назад, до начала неолитической революции, население Земли составляло по очень приблизительной оценке два-три миллиона человек. За следующие 10 тысяч лет оно выросло до 25 миллионов, а за следующую тысячу уже до 50 миллионов. Причиной этого последнего скачка было освоение долин великих рек, вначале низовьев Нила и Тигра с Евфратом. 
Оттесненные туда более сильными соседями племена, в Двуречье это были шумеры, оказались на самой грани выживания. 
Долина, заливаемая ежегодными паводками, представляла собой сплошное болото, заросшее непролазным тропическим лесом, полное змей и крокодилов, кишевшее пиявками и кровососущими насекомыми. 
Деревянными лопатами люди рыли первые каналы и насыпали дамбы, стараясь отвоевать у болота хоть немного земли для посева. Тяжкий, изматывающий труд! Зато и результаты этого посева оказались поистине удивительными: брошенное в землю зерно приносило шестьдесят зерен! 
Деревни первых поселенцев стали быстро расти. 
Вскоре оказалось, что в отсутствие постоянной угрозы смерти и всеобъемлющего общественного контроля далеко не все работают хорошо. Постепенно те, кто работал лучше других, добились закрепления за ними индивидуальных участков земли, которые позже стали частной собственностью. Семья, союз мужчины и женщины, теперь перестала быть формальностью, а дети стали собственностью семьи. И большой ценностью, особенно мальчики, которым предстояло, достигнув зрелости, содержать престарелых родителей. Вместе с частной собственностью возникла торговля, а торговля позволила развиваться многим технологиям, и в том числе самой передовой и важной – металлургии. Поскольку теперь ремесленник мог продать свои изделия и купить еду, а, в случае необходимости, и сырье. Например, медь, добытую в окружавших Двуречье горах, и даже олово, привезенное с далеких туманных островов. 
В каждом поколении делались все новые и новые усовершенствования и изобретения, которые очень быстро заимствовались, сначала соседними семьями, а потом, распространяясь вместе с купцами, всеми, кому они могли принести пользу. Мир, основанный на частной собственности, развивался все быстрее, и во многих чертах приобретал современный облик. 
Регулировать население по-прежнему казалось ненужным, и очень скоро свободная земля, пригодная для орошения, закончилась, а деревни шумеров превратились в города с шумными рынками, у пристаней которых разгружались товары с берегов Персидского залива и даже из Индии. Были изобретены письменность и счет, возникли искусство и наука. В богатых кварталах, обитатели которых вкладывали капиталы в торговлю и ростовщичество, за крепкими стенами, появились пиршественные залы и сады, в которых музыканты и танцовщицы услаждали пирующих, открылись частные школы. 
Богатым и грамотным было доступно все, они могли откупиться от любого преступления, даже от убийства, и купить себе красивые вещи и красивых рабынь. 
Они же заседали в совете старейшин и фактически решали все городские дела. 
Народное собрание на городской площади, состоявшее в основном из мелких землевладельцев, выслушивало речи политиков (хотя само слово это греческое, возникшее спустя несколько тысяч лет) и криками «да будет!» одобряло важные решения. Мы назовем такое общество буржуазной демократией. 
Несогласным с этим определением напомню, что нас с вами, жителей респектабельного «современного демократического» государства, никто вообще никогда и ни о чем не спрашивает. 
Мы имеем только право, раз в несколько лет сходить на избирательный участок и проголосовать за или против демагогов, все речи которых сводятся, в конечном итоге, к простому утверждению – «Выберите меня и все будет хорошо!». 
После чего, один из них, за которого проголосовало около пятой части избирателей, может делать с нами все, что захочет, до следующих выборов. На которых нам опять предложат тот же набор некомпетентных и лживых политиканов. 
А как насчет – «откупиться от убийства»? 
А вы вспомните известного адвоката из высшего общества, который, находясь за рулем в неустановленной стадии опъянения, врезался на огромной скорости сзади в стоявшую у светофора машину и убил женщину с ребенком... И получил за это несколько месяцев тюрьмы, из которых отсидел в комфортабельной спецтюрьме (есть в Израиле и такая) кажется половину. Интересно, какой срок получила бы погибшая, если бы это она в пьяном виде врезалась в машину богатенького адвоката и убила его жену и детей. 
Отвлекусь немного. При всем несовершенстве древнешумерской демократии я легко представляю себе реакцию тогдашнего народного собрания на предложение передать большой кусок родной земли, политой кровью шумерских солдат, банде убийц, возглавдяемой атаманом, известным под кликухой «Ясирка в куфие»( он же кровавый Ясер, он же Яська пидарас). 
Думаю, древние шумеры не только не промолчали бы, но и разошлись по домам, где у каждого хранилось оружие. Потом, вернувшись на площадь, они повесили бы на окрестных деревьях членов городского совета, ответственных за такое решение. И долго еще заезжим купцам местные мальчишки гордо демонстрировали бы самое высокое дерево, на котором болтались останки премьер-министра.

Между тем, поколение сменяло поколение, и в каждом семейные участки земли делились между сыновьями. Очень скоро появились и такие семьи, чей участок не мог их прокормить. Им приходилось брать взаймы зерно у богачей в призрачной надежде отдать долг со следующего урожая. 
Обычно это не удавалось, и участок такой семьи оказывался продан за долги, а его бывшему хозяину приходилось стать арендатором на чужой земле (но в ситуации, когда обычной арендной платой была половина урожая, минимум два отобранных за долги участка должны были быть переданы для обработки одномуарендатору), или стать батраком, если только был спрос на батраков, или продать в рабство свою семью, а потом и себя самого, или просто умереть с голоду. Или уйти в город и пытаться найти пропитание там. 
Города быстро переполнялись нищими голодными людьми, кормившимися случайными заработками. 
Молодыми крепкими мужчинами, у которых не было никаких перспектив и которым нечего было терять. 
На плодородной равнине, тяжким трудом многих поколений превращенной в цветущий сад, началась непрерывная и беспощадная война, война всех против всех. 
Но война не приносила облегчения или приносила временное. 
Бедняки размножались быстрее, чем гибли на фронте. Если удавалось захватить соседний город (это случалось очень редко, города были обнесены толстыми стенами, а осадную технику еще не успели изобрести), всех его жителей, кроме молодых женщин, уничтожали, а землю делили между победителями. Обращать мужчин в рабов было бессмысленно, их содержание и охрана требовали затрат и хлопот, а свободной земли, где они могли бы работать, давно уже не было. Если же она появлялась – сограждан, желающих взять участок в аренду или наняться батраком, хватало вполне. 
Крупные, высокоэффективные сельскохозяйственные предприятия, где в широких масштабах использовался труд рабов, удалось создать только через две тысячи лет. 
После победы аграрное перенаселение у победителей отступало на одно-два-три поколения, но затем возвращалось снова. 
Вначале города воевали «каждый за себя и против всех», потом стали возникать союзы городов. Войны стали еще более кровопролитными и изнурительными, но оставались бессмысленными, как и раньше. 
Закончились эти бесконечные войны очень важными для дальнейшей истории человечества событиями. 
A. Примерно 4300 лет назад царь Аккада, талантливый полководец Саргон 1 или «древний», создал, впервые в истории, профессиональную армию,содержавшуюся за счет налогов и, вследствие этого, преданную лично ему. Он завоевал земли «от верхнего до нижнего моря» (от Средиземного моря до Персидского залива) и объединил Двуречье. 
Так возникла первая в истории мировая империя (О существовании Египта шумеры, видимо, еще не знали). 
Тогда же возникло и то, что я называю «имперским мышлением». 
В его основе, если отбросить все словесные выверты и натяжки, лежит простая и, до недавнего времени, вполне здравая мысль, точнее две: 
1. Чем больше государство, тем больше природных ресурсов. 
2. Чем больше население государства, тем больше налогоплательщиков в мирное время и призывников во время войны. 
Последним случаем торжества имперского мышления была эпоха 1 и 2 мировых войн, когда под ружье были поставлены многие десятки миллионов людей, мужчин и женщин, а многие сотни миллионов работали в тылу, чтобы обеспечить эти грандиозные армии орудиями убийства. 
B. Стремясь стабилизировать государство, Саргон провел глубокие социальные реформы, ввел единую для империи систему мер и весов, ликвидировал советы старейшин или, по крайней мере, сделал их власть номинальной, отобрал землю у богатых и передал «тем, кто ее обрабатывает», аннулировал долги, взятые под залог земельных участков, и недоимки по налогам. 
Реформа сопровождалась террором против прежних землевладельцев – «5600 сильных мужей были выведены на истребление или заключены в лагеря». 
Всем в стране стали заведовать и распоряжаться бюрократы-писцы. Чиновниками, номенклатурой, стали и жрецы тогдашних богов, поскольку внук императора был объявлен богом. Живой бог во главе, чиновники, решающие за крестьян, когда им сеять, и концлагеря для недовольных... Картина первой социалистической империи, хорошо знакомая тем, кто большую часть жизни прожил в одной из последних. 
Мы пока еще плохо знаем социальные отношения в империи Саргона древнего. 
Но внутреннее устройство позднейшей (аналогичной) империи Хаммурапи достаточно хорошо известно благодаря бесценному документу – кодексу Хаммурапи, состоящему из 282 законов, высеченных на черном базальтовом столбе. 
Начинается надпись естественно с хвастовства, но, в отличие от будущих вождей и генсеков, Хаммурапи описывает вполне реальные достижения. Оказывается он: «Владыка, даровавший жизнь Уруку, проведший обильную воду его людям, расширивший ниву Дильбата, наполнивший житницы... защитивший людей города Мальгиума от нужды». И вообще «Когда Мардук (бог, кто не знает, отсюда имя Морде-хай) направил меня, чтобы справедливо руководить людьми и дать стране счастье, тогда я вложил в уста страны истину и справедливость и ублаготворил плоть людей». 
Император, судя по всему, реально заботился о процветании крестьян, опирался на них в мирное и военное время. Стремясь обеспечить растущее население землей, он осуществлял крупные ирригационные проекты. 
В стране Хаммурапи фактически не было частной собственности, земля принадлежала государству и была поделена между теми, кто ее обрабатывал, в обмен на подати и повинности. Торговлю и финансовые операции осуществляли царские чиновники. Прибыль и проценты, другие имущественные взаимоотношения жестко регулировались законом. 
Насаждать «истину и справедливость» было непросто. Судя по обилию статей, угрожающих «вышкой» за коррупцию, воровство и скупку краденого, граждане «социалистической империи» только и смотрели, как бы чего украсть или сжульничать. Особенно склонными к воровству и взяточничеству были конечно чиновники.Заботливый император (этот эпитет чаще всего повторяется в надписи, предшествующей кодексу), судя по сохранившейся переписке, не щадя времени, лично вникал в рапорты инспекторов, разбирал уголовные дела... 
Но вернемся к империи Саргона, она просуществовала почти сто сорок лет, после чего распалась на несколько враждовавших друг с другом царств. Фактически началась гражданская война. В это время спустились с гор дикие и воинственные кутии. Они не создали нового государства или административной системы. Ограничиваясь тем, чтобы поддерживать в Месопотамии хаос, кутии разграбили страну от моря до моря. Цветущие города превратились в развалины, а население уменьшилось во много раз, в основном от голода и эпидемий. Примерно 4100 лет назад последний «царь» (по статусу скорее племенной вождь) кутиев Тириган, потерпел сокрушительное поражение и был убит. В истории Двуречья начался новый цикл. 
Описанный цикл, назовем его древне-шумерским, повторялся, с некоторыми отличиями, в истории многократно.

Так много раз, что это даже дало возможность печально знаменитому Фоменко утверждать, будто вся мировая история, до изобретения книгопечатания, была выдумана и сфальсифицирована. 
Бред, конечно, но, как это часто бывает в практике психиатров, бред, имеющий под собой некоторые, пусть и искаженные восприятием больного, основания.

С некоторой точки зрения, вся история человечества за вычетом последних трех веков представляла собой последовательность аналогичных циклов. 
Начиная примерно с восемнадцатого века, ситуация в мире существенно усложнилась, а с середины двадцатого века изменилась кардинально, настолько сильно, что многим обитателям развитых стран стало казаться, что наш мир возник прямо вчера, и исторические закономерности в нем уже не действуют. Были и такие, кто провозглашал конец истории. 
Увы! (или ура?) История продолжается. Мы, надеюсь, поговорим обо всем этом во второй части цикла. 
Подведем некоторые итоги. 
История аграрных обществ характеризуется никем не ограничиваемым ростом населения, который санкционируется государством, господствующей моралью, религией и пр. При этом моралью и религией, а иногда и государством, преследуются любые попытки регулировать размножение и\или улучшать качество населения. 
Поскольку темпы размножения человека, как и всякого биологического вида, приводят к быстрому переполнению любой, сколь угодно большой, экологической ниши, история аграрных обществ состоит из сменяющих друг друга циклов размножения, заканчивающихся «мальтузианскими кризисами».

Сейчас я коротко напомню основные стадии цикла.

a. При обилии ресурсов (до промышленной революции основным ресурсом была земля, пригодная для обработки) возникает более или менее демократическое общество, основанное на частной собственности, власть в котором принадлежит в основном богатым гражданам – патрициям, лучшим, именитым, жирному народу (popolo grasso итальянских городов). 
b. Общество быстро развивается, порождает и усваивает инновации, вовлекает в оборот все новые ресурсы. Население быстро растет. 
c. Ресурсы, доступные на данном этапе технологического развития, оказываются близки к исчерпанию. Резко возрастает имущественное неравенство. В частности, через механизм ростовщичества, а иногда и институализированного рэкета, земля, пригодная для обработки, сосредотачивается в руках богатых. 
d. Рост населения замедляется. В обществе наблюдается рост насилия, которое правящим классам иногда удается канализировать вовне. 
e. Рост насилия, нарастающий хаос. На месте демократических государств возникают этатистские (грубо говоря, социалистические) империи, ликвидирующие крупное, а иногда и среднее землевладение, и за этот счет наделяющие землей максимально возможное количество крестьян. Власть и собственность (теперь они неразделимы) переходят к классу бюрократов, аппетиты которого поначалу обуздываются верховной властью, «живым богом», «фараоном», «сыном неба», который, опираясь на крестьян, постоянными репрессиями поддерживает социальную мобильность и некоторое подобие исполнительской дисциплины. Инновации не порождаются и не усваиваются. Зачастую происходит даже деградация от достигнутого ранее технологического уровня. Уравнительное распределение позволяет некоторое время поддерживать сносный уровень потребления. Рост населения возобновляется и через 3-4 поколения приводит к резкому падению подушевого потребления. 
f. Рост насилия и деградация администрации, хаос, гражданская война и резкое падение производства продовольствия, голод, эпидемии. Население уменьшается на десятки процентов, а то и в разы. 
g. С гор или из степей являются завоеватели (кутии, варвары, гунны, монголы и т.д.), которых гонит голод (если перенаселение и рост насилия в степях совпали с таковыми в окружающих цивилизованных странах, так было например в эпоху Чингис-хана) или вульгарная жадность. Жадность, желание разграбить богатства, накопленные творчеством и трудом жителей империи за долгие годы процветания, была всегда. Но оставалась пустыми мечтами. Разве могла кучка недисциплинированных, плохо вооруженных дикарей рассчитывать на успех в эпоху, когда стабильная империя могла выставить сотни тысяч закованных в доспехи, хорошо обученных солдат, возглавляемых подготовленными, грамотными и храбрыми командирами.*

Именно на кровожадных дикарей спишут историки впоследствии весь ужас и позор наступившей эпохи. Написать честно, «мы тут друг друга убивали и грабили, даже и не заметили вторжения, пока не стало уже поздно организовывать отпор, а многие наши чиновники и офицеры еще к тому же перешли на сторону врага» было трудно.

Отметим, что пункты e и g (выделенные курсивом) не являются обязательными. В истории бывали самые разные варианты циклов. Некоторые протекали без образования этатистской империи, некоторые в уже существовавшей империи, как это было, например, в Китае, где империя, образовавшаяся более двух тысяч лет назад, регулярно восстанавливается по окончании смутного времени. 
Внешняя агрессия против ослабевшего государства тоже не является необходимым атрибутом цикла.

И последнее – роль империи. Она очевидна. Стараясь предотвратить взрыв, власти империи добиваются «отсрочки приговора». За это время успевают смениться несколько поколений и, при уравнительном распределении, население возрастает очень сильно. Уравнительное распределение порождает технологический застой. Внедрение инноваций требует затрат труда и ресурсов, являющихся рискованными по определению. Намного проще и надежнее «договориться» с начальством, чтобы тебе снизили план поставок. 
В итоге относительное аграрное перенаселение переходит в абсолютное. 
Условно говоря, кризис по типу L не возникает, но позже возникает кризис по типу А. Хотя, конечно, кризисы в человеческом обществе протекают намного сложнее, чем в популяциях животных.

(^*Учебники, написанные потомками или преемниками побежденных, рисуют иную картину. Необозримые полчища (сто тысяч, двести тысяч, триста тысяч, кто больше?) могучих и воинственных варваров, вооруженных до зубов, которые обрушились на мирные и цветущие поля и нивы! 
На самом же деле... 
Китайская империя Сун, с населением около 100 миллионов человек и хорошо организованной администрацией могла, в лучшие годы, мобилизовать и экипировать армию в полмиллиона, в крайнем случае даже в миллион солдат. Даже в полтора! 
Офицеры, закончившие военную академию, могли организовать, вымуштровать и дисциплинировать эту огромную массу людей. Спланировать по карте марш десятков отдельных отрядов (многотысячных армий) с тем, чтобы они прибыли к месту сражения в одно и то же время, хотя бы примерно, что было не просто при отсутствии механических часов и радиосвязи. 
Военные инженеры умели строить фортификационные сооружения и стенобитные орудия, наводить мосты и организовывать оборону городов... 
Высокоразвитая промышленность, освоившая производство пороха, выплавку чугуна и стали, серийное производство арбалетов, могла снабдить армию самым современным по тем временам оружием. 
Современные историки, вслед за историками и летописцами, трудившимися в земледельческих империях, представляют земледельцев тихими и миролюбивыми людьми, совершенно неспособными причинить кому-либо вред. Вроде мимикродона у Стругацких, которого можно было есть с любого конца. 
На самом деле, эпохи процветания, например, Китая полны деловыми отчетами о регулярных походах в степь, массовых убийствах не успевших убежать кочевников и угоне сотен тысяч голов скота, что обрекало успевших убежать на голодную смерть. 
Что могли противопоставить империи кочевники? Все население Монголии сегодня составляет три миллиона человек! Сколько было монголов тысячу лет назад? Допустим пятьсот тысяч, даже семьсот (хотя население Китая выросло за это время в 13 раз, а население Европы - в пятьдесят). Из этого числа половину составляли дети, из остальных значительно более половины - женщины. По условиям того времени мужчины погибали намного чаще. Из оставшихся далеко не все могли идти в поход. Более пожилые (не скажу старые, до старости простые айраты обычно не доживали) были физически к этому не способны. Многие должны были остаться – пасти стада. Некоторые не хотели идти в поход, а принудить их было невозможно. Уже потому, что не было грамотных чиновников, способных провести перепись населения и организовать призыв. 
Армия каана Темуджина (Чингисхана) была на диво (для степняков) дисциплинированной, но в стране он особенной власти не имел. 
Во всяком случае, не успел он начать покорение Китая, как в тылу вспыхнуло восстание, на подавление которого пришлось снимать войска с фронта. 
Трудно себе представить, чтобы армия, отправившаяся на завоевание Китая имела больше 35 - 40 тысяч солдат, скорее меньше.

Заключение
Я старался изложить материал наиболее простым и доступным языком. Прошу прощения у тех, кому это не понравится. Заодно прошу прощения за те «лирические отступления», от которых не удалось удержаться. 
Тем, кто заинтересуется серьезными историческими трудами по клиодинамике рекомендую работы С.А. Нефедова ,Турчина П.В., Коротаева А.В. и др.

Тем, кто захочет прочесть захватывающее научно-популярное произведение о мировой истории С.А. Нефедова (я с ним далеко не во всем согласен), рекомендую:Древний мир, Средние века, Новое время

Статья передана автором для обсуждения на семинаре 24 мая 2009г.