Автор привлекает наше внимание к проблемам, в высшей степени внимания заслуживающим. Для читателя с естественнонаучным складом ума очевидно, что для возникновения сознания и самосознания необходимы были некие эволюционные предпосылки. И, как следует из работ специалистов, на которые автор ссылается, эти предпосылки – заметное (по сравнению с гоминидами) увеличение объема мозга, а также развитие речевого аппарата и развитие руки. По этим параметрам современный человек едва ли сильно отличается от кроманьонца. 
      Однако утверждение Э. Менджерицкого о «возникновении в процессе естественного отбора самосознания» остается достаточно спорным. 
      «Дело в том, – делится он с читателем, – что сознание и восприятие своего "я" ко мне пришло, когда мне было примерно 3 года. Это «событие» не было вызвано какими-либо внешними стимулами, оно произошло как бы само собой». 
      Но суждение автора об «отсутствие» внешних стимулов – совершенно неубедительно. С первых же дней после рождения все мы находимся в изливающемся на нас потоке знаков: это звуки речи, интонации и выражения лиц. Еще задолго до понимания смысла слов мы улавливаем то обстоятельство, что чуть ли не постоянно попадаем в центр внимания матери и других близких, т.е. обретаем определенную микросоциальную роль и способны влиять на поведение окружающих. Эта роль закрепляется обращением к ребенку по имени. 
      Около 3-х лет имя и собственное отражение в зеркале начинают совмещаться качестве образа Я – существа, отдельного от других. К этому же времени, по Фрейду, либидинозное развитие младенца переходит в фаллическую фазу. Таким образом, к 3-м годам формируется самовосприятие ребенка в качестве индивида. И это действительно может стать началом самосознания и специфически человеческого разума. Но может и не стать. Необходимо развести способность к самосознанию (данную эволюцией) и явление самосознания как таковое (приобретаемое исключительно е в социуме). Блестящим подтверждением гипотезы Э. Менджерицкого был бы Маугли, воспитанный волками, но обладающий разумом человека. Но это лишь фантазия Р. Киплинга. Увы, ни один из реальных найденышей, выросших среди животных, например, обезьян, подобным разумом не обладал, хотя в обезьяний социум более или менее вписывался. 
      Чем действительно снабдила человеческого младенца эволюция, это – объем мозга, т.е., по существу, и беспрецедентное число нейронов, и их способность использовать и наново создавать связи друг с другом. Тем самым скачкообразно возрастает объем памяти и возможность эффективного контроля над параметрами среды, включая предвиденье изменений в ней и усвоение новых программ деятельности. Доставшийся от эволюции уникальный речеслуховой аппарат позволяет младенцу фиксировать речь еще до того, как он понимает оттенки ее смысла. Уникально также строение человеческой руки, что обеспечивает реализацию усвоенных программ деятельности (труд, охота, война). 
      О том, что обстоятельства среды дали преимущество в выживании именно тем особям, чьи мутационные изменения пошли именно по этому пути, спорить не приходится. Не следует, однако, упускать из виду, что Я как инстинктивное переживание своей «самости», Я как субъект желаний, субъект спектра эмоций от страдания до довольства, возникает у нас, надо полагать, еще в материнской утробе. Человеческое Я многослойно. Авторское суждение: «описанный (эволюционный) скачок можно охарактеризовать, как появление у прачеловека самосознания и ощущения своего "Я"» – обходит эти системные обстоятельства. Ощущение своего Я предшествует самосознанию, и это отнюдь не синонимы. Самосознания нет вне личности, личности нет вне культуры. 
      Между тем, с 3-х лет начинается освоение языка в качестве инструмента собственно человеческого мышления. Язык аккумулирует опыт социума в понятиях, что обеспечивает быстрое усвоение деятельностных программ. Так начинается наше Я в качестве субъекта сознания и самосознания. Вне развивающегося мышления эти феномены непредставимы. 
      Подобным же образом эволюция дает лишь предпосылки для нашей способности к абстрагированию. Эта способность неизменно требует обучения, развития навыков. Ни один из гениев математики не стал бы таковым, не усвой он первичные математические понятия. Их требовалось ему преподать, они не «носятся в воздухе» наподобие цветочной пыльцы. Вообще, не существует мыслителя, который не опирался бы на уже имеющийся опыт миропознания, хранимый культурой. 
      Приуменьшение автором социокультурных моментов в становлении человеческого самосознания и мышления неожиданным образом сближает позиции Э. Менджерицкого и Б. Файна. То, что у Файна «не иначе как от Бога», у его оппонента «не иначе как от эволюции». Тем самым, обоими из рассмотрения исторгается цивилизационная и информационная составляющие человеческого разума, что сильно искажает картину становления сознания.