Время идет. Забылись демонстрации ученых-репатриантов, судьба которых порой висела на волоске. Одни участники программы «Камея» продолжают успешно работать, другие благополучно вышли на пенсию, кто-то уехал из страны. Между тем результаты исследования профессора Шицера из Хайфского Техниона свидетельствуют о том, что отдача от вложений в программу есть. Израиль получил большую отдачу от участников программы «Камеи». 

Взгляд со стороны: «камея» – не социальная программа

Израильский профессор Авраам Шицер был одним их тех, кто занимался учеными-репатриантами, прошедшими отбор в программу «Камея» в Хайфском технионе. Недавно он завершил работу над исследованием, в котором доказывает, что речь не идет о программе социальной адаптации деятелей науки, поскольку все вложения в программу «камея»  оправдали себя в самой высшей степени. На протяжении двух лет Шицер вместе с  со своими коллегами проводил опросы, анализировал показатели всех университетов и научных центров, где работали и продолжают работать участники этой программы, после чего обнародовал результаты. 

- Начну с того, что ученые, прибывшие из бывшего Союза, произвели на меня большое впечатление своими человеческими качествами и уровнем научного потенциала, – говорит профессор Шицер. Они внесли серьезный вклад в исследования, проводившиеся в Технионе, и открыли новые области. Я считаю, что если бы подобной программы не было, многие очень хорошие ученые остались бы не у дел, а немалая часть просто покинули бы нашу страну. Сравнивая данные опроса участников «Камеи» из разных научных центров и университетов, мы пришли к выводу, что в Беэр-шеве (университет Бен-Гурион) ученые-репатрианты чувствовали себя более комфортно, поскольку там им предоставили лучшие условия, чем те, что изначально были заложены в программу.

Программа « Камея » потребовала немалых вложений, которые себя целиком и полностью оправдали, – добавляет профессор Шицер. Результаты нашего исследования это подтверждают. Появились новые области исследования, резко возросло количество научных публикаций и патентов, увеличилось число докторантов. Если к тому же учесть, что речь идет о репатриантах с очень высоким потенциалом, которым в силу возраста было бы непросто найти другую работу на свободном рынке труда, тем более трудно переоценить важность программы «Камея», которая позволила стране сохранить этот полученный ею в  подарок «научный капитал». 

Взгляд изнутри: у «камеи» есть будущее

Доктор физико-математических наук Леонид Диневич прошел классический путь ученого-репатрианта, прибывшего в страну в составе большой алии: от стипендии Шапира до участия в проекте Гилади и Камея, откуда вышел на пенсию и полностью посвятил себя общественной деятельностью, которой занимался и до этого, будучи одним из руководителей  Союза ученых-репатриантов. Ныне доктор физико-математических наук Диневич – председатель общественного совета ученых при министерстве абсорбции, состоящего из пятнадцати русскоязычных профессоров. 

- По данным министерства абсорбции, с начала 1990 годов в Израиль прибыли около 14 тысяч ученых, – говорит он. – Большинство из них прошли через программу Шапира, позволивший им продолжить свою научную деятельность, но три года, на которые она  рассчитана, пролетали быстро, и неизбежно вставал вопрос: а что дальше? В качестве спасительного решения разработали еще одну программу – «Гилади», рассчитанную на два года, за ней последовала  еще одна – « Камея ».

Отбор в «Камею» был очень жестким. Каждый претендент должен был представить свои научные публикации в обычном формате, а не списком. Так же требовались рекомендации от ученых западных стран, оценке которых израильские университеты доверяли больше. В результате пятьсот ученых получили возможность продолжать свои исследования в израильских университетах и научных центрах в рамках более продолжительной по времени программы «Камея».

Но и здесь все было не так радужно, как представлялось вначале. Оттого, что программа не была включена в основной бюджет министерства финансов, каждый год она оказывалась под угрозой прекращения финансирования и становилась объектом политических манипуляций различных партий. Ученым приходилось отвлекаться от своей основной работы и тратить время на борьбу за собственное выживание, участвуя в различных демонстрациях протеста против закрытия «Камеи».

Думаю, что эта неопределенность в отношении статуса ученых-репатриантов и их дальнейшей судьбы была одной из причин снижения научной алии из бывшего Союза, – продолжает Леонид Диневич. – Те, кто собирался вернуться на историческую родину, уже знали, что в Израиле им, возможно, придется расстаться с надеждами на успешную научную карьеру, или столкнуться с разными трудностями. Лично у меня было немало друзей-ученых, которые хотели репатриироваться, но так и не решились именно по этой причине.

Очень много усилий потратили на борьбу за «Камею» Авигдор Либерман и покойный Юра Штерн. Несколько лет назад, наконец, удалось достичь договоренности, что отныне финансирование программы « Камея » будет включено в базовую составляющую государственного бюджета, и ее участники получили возможность спокойной работать в  университетах и научных центрах до выхода на пенсию, не тревожась о завтрашнем дне.

Однако, всему есть цена. Министерство финансов выдвинуло условие, настаивая на изменении формата самой программы, и в результате сегодня существуют две ее версии: «камея алеф» и «камея бет», где условия ученых уже практически не отличаются от условий их коллег, имеющих постоянный статус. Несмотря на то, что места в «камее алеф», позволяющей ученым работать до выхода на пенсию, освобождаются, новых участников в эту программу не принимают. Что же касается «камеи бет», рассчитанной на государственную поддержку на протяжении пяти лет, то университет, принимающий ученого в рамках этой программы, должен взять на себя обязательство предоставить ему после окончания указанного срока постоянное место работы. Подобное решение дается учениверситетам нелегко, что создает серьезные препятствия на пути «камеи бет».

За истекшие годы лишь девяти ученым удалось занять место в этой нише. А «камея алеф», как я уже упомянул выше, практически закрыта для приема новых участников. Эта ситуация не может устроить ученых, и члены общественного совета, включая меня, намерены добиваться восстановления «камеи алеф» для новых участников в новом формате: чтобы она была открыта для ученых, начиная с 30-летнего возраста, а не 42 лет, как это было прежде. Уже нет нужды никому доказывать, что речь идет не о программе социальной адаптации ученых-репатриантов, а об очень перспективной и эффективной программе, любые вложения в которую оправданы. Министерство абсорбции нас поддерживает, все упирается в финансовые проблемы, которые, возможно, удастся решить к 2016 году.

Кроме того, существуют и альтернативные варианты. В свое время при содействии Юрия Штерна при министерстве обороны был создан специальный фонд, который оказал поддержку многим ученым-репатриантам, предоставив им возможность работать над важными проектами оборонной промышленности. Отбор туда был жесткий, а отдача не заставила себя ждать. Аналогичный фонд был создан в свое время и в других министерствах – инфраструктуры, здравоохранения, охраны окружающей среды. Можно было бы вернуться к этой практике и создать аналогичные фонды при различных министерствах для тех участников проекта «камея алеф», срок работы которых в рамках этой программы подойдет к концу, для того, чтобы они могли продолжать свою научную деятельность. Думаю, что комплекс различных решений поможет каждому из достойных ученых найти свою нишу – в университете, промышленности или в рамках специального фонда при главном ученом отраслевого министерства. Израильская наука от этого только выиграет. 

Взгляд сверху: государственные программы хороши, но...

Главный ученый министерства абсорбции Зеэв Ханин смотрит на проблему, о которой идет речь, несколько под иным углом. Он не считает, что государственные программы поддержки ученых – единственная возможность, которая может способствовать дальнейшему приезду в страну ученых и их успешной адаптации в израильской науке.

- К сожалению, мы не имеем отработанного механизма перевода ученого-участника государственной программы в иной статус – обычного ученого. По идее, «Камея» должна была стать временным  решением проблемы пожилых ученых и ученых среднего возраста, которые в противном случае могли бы по прибытии в страну просто расстаться с надеждами на продолжение научной карьеры. Предполагалось, что после завершения срока пребывания в рамках программы, они начнут переходить в обычный академический состав университетов и научных центров, изменив статус ученого-репатрианта на статус израильского ученого. Но, по большому счету, этого не произошло, и «Камея» в реальности превратилась в дополнительный способ финансирования университетов: Те получили дополнительные ставки благодаря государственной поддержке, что лишило их стимула интегрировать ученых по своим обычным программам.

При том, что программа «Камея» оправдала вложенные государством средства и была успешной, надо еще разобраться, что стоит за этим успехом, – продолжает он.  Когда в страну хлынуло огромное количество ученых из бывшего Союза, Израиль начал решать их проблему привычным способом «народной стройки» – с помощью некой формы перераспределения бюджетных средств.

Все замечательно, за исключением одного: при этом не было предпринято никакой попытки построить механизм перевода ученых-репатриантов из временного «трека» в основной. И к этому не были готовы ни сами ученые, ни университеты, что во многом определялось теми же бюджетными вопросами.

И что же делать в подобной ситуации? Все поломать? Или довести игру до конца? Правительство решило доиграть до конца: после выборов 2009 года (по итогам которых правительственный кабинет алии и абсорбции возглавил Авигдор Либерман,  а министерство абсорбции – Софа Ландвер)  финансирование программы было включено отдельной строкой в основной государственный бюджет. Для ученых-репатриантов вопрос был закрыт, и закончилась бесконечная нервотрепка предыдущих лет. 

Зеэв Ханин считает, что исследование, проведенное группой профессора Шицера, предоставляет нам показатели по принципу "лучшие из вероятных". То есть, не имея возможности четко вычленить вклад ученых-репатриантов из показателей деятельности научных коллективов, куда они входят, именно по этим причинам исследование не дает нам прямого ответа на вопрос об отдаче программы «Камея» с точки зрения объективных показателей экономической эффективности. Однако, по мнению Ханина, в исследовании все же имеется немало косвенных доказательств эффективности программы. При всевозможных сокращениях университетских ставок, число магистров и докторов в них, тем не менее, выросло в три раза; многократно выросло и число написанных в соавторстве со штатными сотрудниками ВУЗов и исследовательских центров научных публикаций, заявок на гранты, а также доведенных до коммерческого продукта разработок и патентов.  Можно предположить, что этого бы просто не случилось, если бы там не работали пятьсот ученых в рамках государственной программы "Камея". 

- Это скрытый вклад, который невозможно измерить, но он ощутим, – считает Зеэв Ханин. Иными словами, страна получила научный потенциал, который направила в некое русло и получила отдачу. Ученые, которые могли бы закончить здесь свою научную карьеру, получили благодаря государственной поддержке (программы Шапира, Гилади,  Камея) доступ к лабораториям, возможность получать гранты и проводить исследования.