Сионизм был великой мечтой. Три поколения длилась страстная и упорная борьба за осуществление этой мечты. Но спустя сто лет после ее начала стали пробуждаться сомнения. Эпоха свершений и побед кончилась, настало время подумать о будущем и задаться более общими вопросами. В самом ли деле замысел сионистов увенчался полным успехом? А может быть, великая мечта была всего лишь иллюзией? 

            Их пути пересекались, но не сошлись.

            Один родился в Дгании, а похоронен на холме напротив Наалала[1]. Фильм об этом человеке, снятый через десять лет после его смерти, назывался «Сын этой земли».

            Второй, переживший его на десять лет, родился в Польше, а погребен на Масличной горе. Толпы людей провожали его в последний путь. Противники его не уставали напоминать, что он был евреем из галута.

            Моше Даян и Менахем Бегин стали символами еще при жизни: один был олицетворением сабры, выросшего в Израиле, второй – представителем поколения, вышедшего из диаспоры.

            Сейчас их поколение сходит с исторической сцены и оставляет на суд потомков нелегкий вопрос: действительно ли в Израиле создан «новый еврей», отличающийся от галутного еврея, своего деда? 

* *  * 

            Сионизм был бунтарским движением. Его основатели и проповедники хотели избавить евреев от ига чужих народов и вернуть их на родину – и создали национально-освободительное движение. Но этого им было мало. Они считали, что галут испортил еврея, и потому восстали против своих предков и их наследия.

            Как освободиться от чужих народов? Ответ был ясен: вернуться в Землю Израиля и жить там как свободный народ.         

            А как избавиться от «галутности»? На Земле Израиля вырастет новый еврей. Сын этой земли будет непохож на галутного еврея, он будет в тысячу раз лучше. Новый еврей пустит корни на родине и никогда больше не покинет ее. 

            Поначалу казалось, что вместе с мечтой о возвращении на родину сбывается мечта о «новом еврее».

            Сын этой земли рос воином, человеком действия, готовым преодолеть любые трудности. Он воспитывался на идеалах мужества и целеустремленнос­ти, развивал в себе дух верности и дружбы, учился находчивости и сообразительности, был смельчаком и оптимистом. Он пылал такой же любовью к этой земле, как и его учителя-сионисты; он бродил по ее тропам и рисковал собой, пускаясь в небезопасные походы по ее прекрасным уголкам. Своими чертами и поступками он все более отличался от еврея из галута. Его родители и учителя гордились им: их цель была достигнута. Он тоже гордился собой, о предках своих думал с презрением и относился с жалостью или насмешкой к своим родственникам, оставшимся в галуте.

            Правда, в первых поколениях освоения страны сабр было совсем немного. Характер общества определялся волнами иммиграции, и только в некоторых закутках – достаточно давно основанных поселениях – начинал формироваться облик «сына этой земли». Но по мере того, как перекрывались источники алии из Европы, росла роль «сына этой земли» в осуществлении сионистской мечты. Ко времени Войны за независимость основное бремя ответственности на фронтах лежало на нем, и из этого испытания он вышел с честью. Поколение воинов завоевало славу на поле боя, еще более закрепило эту славу в последующих войнах и ждало того часа, когда примет жезл управления государством из рук поколения отцов, родившихся в галуте. 

            Время приближало уроженцев страны к цели. Они добивались больших успехов как воины, командиры, люди действия. В молодом возрасте они занимали высокие посты. Во время Шестидневной войны они играли заметную роль в руководстве страной. Моше Даян был одним из лучших среди них.

            И тут, на гребне славы и успеха, наступил перелом: Война Судного дня.

            Не военное поражение было в ней главным, а банкротство лидеров: бегство от ответственности, породившее следственные комиссии и войны генералов, и все слабости, которые выявились в этом поколении, когда ему пришлось на руководящих постах преодолевать кризис и искать выход из отчаянного положения. Так первое поколение «сынов этой земли», пришедшее к руководству, потерпело фиаско. 

            За поражением своих руководителей наблюдали не только «сыны земли», но и многие другие, большинство среди которых составляли выходцы из стран Востока, приехавшие в Израиль после создания государства. Их отцы верили в Бен-Гуриона. Сыновья продолжали уповать на его наследников, «сынов этой земли». Но когда те не оправдали их надежд, они восстали против них и обратились к другому лидеру, отличавшемуся от тех, – еврею из галута. Они поверили в него и хранили любовь к нему и после того, как он ушел в отставку, до самой его смерти. 

            Дважды в своей жизни Менахем Бегин надевал венец вождя. В первый раз – когда по приезде в Палестину его пригласили возглавить ЭЦЕЛ; во второй раз – когда был избран премьер-министром. Стиль руководства и система ценностей Бегина чем-то отличались от стиля и ценностей уроженцев Израиля, но, подобно поколению основателей, евреев из галута, вырастивших «сына этой земли», – он так же, как и они, поддался чарам и иллюзиям «сынов земли» и верил в них. 

            Как до него Бен-Гурион, так и Бегин окружил себя министрами и помощниками – уроженцами Израиля, и за считанные годы можно было наблюдать повторение прежней истории: отец-основатель передает дело жизни неумелым сыновьям, которые ведут его к печальной неудаче.           

Перед тем, как народ вручил власть еврею из галута, «сыны этой земли» совершили еще одну отчаянную попытку испробовать себя как лидеров, создав партию ДАШ. То было второе поколение уроженцев Израиля – бойцы, вернувшиеся с фронта и обещавшие исправить прогнившее государство; то было поколение движения протеста, которое омыло всю страну волной гнева и надежды.

            Но и эта история известна. Она началась с протеста, подхватившего тысячи людей, продолжением ее был грандиозный успех, одержанный ДАШ на выборах 1977 года, а конец ее был бесславным, позорным – из тех поражений, какие не скоро забываются. То был провал лидеров второго поколения.           

             Вслед им пришло новое поколение, породившее две новые мутации «сынов этой земли»: «Гуш эмуним» и «Шалом ахшав». Сегодня, через пятнадцать лет после их появления, трудно утверждать, что это поколение лучше предыдущих. Много шума, много кипения, но мудрости и широты охвата не видно. Есть организаторы и общественные деятели, но до сих пор не появились лидеры, достойные называться лидерами.

            Три поколения «сынов земли» экзамен на руководство страной провалили. 

* * * 

            Казалось бы, кризис руководства бросил тень только на ту часть «сынов этой земли», которая претендовала на руководство страной. Но с годами выяснилось, что болезнь глубже.

            Довольно скоро после Войны за независимость образ «сына этой земли» дал первые трещины. Среди сабр появился новый тип – ловца удачи, авантюриста, не знающего сомнений в погоне за успехом, а то и за богатством. Их укорененность и верность своей земле тоже оказались сомни­тельными – после того как немалое их число покинуло Израиль, предпочтя чары и соблазны Запада ландшафтам страны, за которую они воевали. 

С годами стало видно, что культурные и нравственные устои «сынов этой земли» оказались непрочными, что принципы и идеалы, которые отцы старались привить им, неустойчивы и легко уступают обстоятельствам и поветриям времени.

            Почему? В чем была ошибка в воспитании «сынов этой земли»? Почему надежды, возлагавшиеся на них, не оправдались? 

            Вопрос духовной стойкости «сына этой земли» берет начало в обстоятельствах его воспитания.

            Пионеры, приехавшие осваивать страну, привезли с собой мечту о справедливом обществе, идеалами которого будут равенство, справедливость, честность. Одновременно с этим они поставили перед собой большую и трудную цель: основать в Эрец-Исраэль еврейское государство. Для осуществления этой цели требовались настойчивость, целеустремленность, верность и товарищество. 

            Между идеалами мечты и требованиями цели нередко возникали противоречия, и тогда предпочтение отдавалось цели. Настойчивость и целеустремлен­ность ставились выше честности и законности. Верность товарищам ценилась больше, чем правда и справедливость. Этот выбор имел полезные прак­ти­ческие результаты, но вредные воспитательные последствия. 

Отцы-основатели пренебрегали законами и правилами, когда им нужно было покупать оружие, закладывать поселения и привозить нелегальных иммигрантов. Это было оправдано – но только тогда. А некоторые из сыновей продолжали эту традицию и в следующем поколении и преступили грань, отделяющую вынужденную необходимость от беззакония. 

Пионеры, осваивавшие страну, годами жили в лишениях и трудностях – и культивировали верность товарищам и коллективу, необходимую, чтобы вместе выстоять. С молоком матери сабра впитывал эту верность – и хранил ее даже тогда, когда коллектив был чисто номинальным, а товарищи оказывались сомнительными. И поэтому, например, когда пресса ополчилась на одного из их товарищей по оружию, лучшие из «сынов этой земли» встали на его защиту, хотя его взгляды и поступки вызывали у них содрогание. 

            Ветер, повеявший с Запада, подточил стойкость «сына этой земли». Этот ветер объявил личность и ее потребности высшей целью и высшей ценностью, снизив значение народа и коллектива. Таким образом многие из сабр лишились идеалов, на которых были воспитаны, но средства их выполнения остались и были пущены на новые цели. 

            Для отцов-основателей достижение цели – любой ценой и превыше всего – было и необходимо, и справедливо. И поэтому воспитание нового поколения концентрировалось вокруг «достижения», «осуществления», «успеха». Но сыновьям, после того как они получили силу и власть, это воспитание помогло легко усвоить пришедшие с Запада культ успеха и культуру вседозволенности. Изменилась только цель: личная выгода вместо общего блага. 

Сабр учили любви к родной земле «через ноги» (ибо воспитатели верили, что это самый лучший способ) и культивировали в них дух авантюризма. Но кто не сохранил любовь к родине, у тех остались только «ноги» – страсть к приключениям, которая уводила многих на Восток, в отдаленные уголки света, и жажда обогащения, уводившая других на Запад.

            И все же, даже при всех пережитках борьбы за независимость, даже при всей мощи влияния западной культуры, – все равно слишком уж непрочна культура «сынов этой земли», слишком уж легко она отступает и рушится.

            Нет ли у этой слабости более глубоких причин? 

* * * 

            Оказывается, помимо жизненных обстоятельств и влияния времени, в самой идеологии сионизма имелись основы, несшие в себе семена бедствия.

            Как и все большие идеологические движения того времени, сионизм имел великие претензии – «разрушить старый мир до основанья» и построить вместо него новое общество, где вырастет новый человек, лучший, чем прежние. У сионизма было даже преимущество: ему не нужно было бороться со старым миром. Большая часть старого мира осталась позади, в галуте. Эрец-Исраэль была для пионеров сионизма пустыней, где они построят новый дом, а сердца их детей – чистой доской, на которой они хотели начертать новую культуру. Казалось, у них хорошие шансы. Их дети не видели могил своих предков и не знали своих дедов. Вместо этого родители и воспитатели нарисовали им идеал и велели: будьте такими.

            В этой линии воспитания было немало притворного и показного: истинно не то, что мы есть, а то, чем мы должны быть. Такая истина не слишком жизнеспособна.

            Но проблема была еще серьезнее. Отцы сионизма пытались превратить идеологию в культуру – то есть построить новую культуру на основе своих идей и воззрений. Это была слишком завышенная претензия. Культура не создается, а вырастает. В этом процессе можно что-то менять, исправлять, привносить новое. Но семена и корни должны хранить и передавать наследие прежних поколений. Невозможно все уничтожить и создать новую культуру на пустом месте.

            Попытка написать все заново на «чистой доске» не могла создать устойчивую культуру. 

            Кроме того, и в содержании этой новой культуры были элементы, полезные для своего времени, но в перспективе опасные. 

Отцы сионизма были нетерпеливыми бунтарями. Беды и невзгоды галута лишили их терпения. Им недостаточно было грядущего избавления и обещаний на будущее – и, вероятно, они были правы. Опасность, нависающая над европейским еврейством, была близкой и ощутимой, а грядущее избавление – далеким. Борьба шла за настоящее, а не за будущее; государство должно было стать убежищем, спасением для еврейского народа. Бялик писал тогда: «Если справедливость придет после того, как меня уничтожат, – будь она проклята во веки веков!» 

            К нетерпению прибавилась узость кругозора. Идея и нужды ее воплощения приковывали все внимание к тому, что происходит здесь, в Эрец-Исраэль. Рассказывают, что Бен-Гурион однажды заявил: «Неважно, что скажут гои, важно, что сделают евреи!» – «сделают» здесь, в Эрец-Исраэль. Сюда же добавилось отвращение к Европе, выбрасывающей из себя евреев, потом к просвещенному миру, который встретил молчанием убийство миллионов. Все это сложилось в культурную и политическую позицию, которая придает происходящему в Израиле чрезмерное значение, игнорируя более широкие процессы. 

            Так «здесь и сейчас» легло в основу новой культуры, вытеснив всякий дальновидный расчет и широту кругозора.

            Обстоятельства усилили и дополнили эту тенденцию. Шла тяжелая и жестокая борьба за иммигра­цию, заселение страны и построение государства. Задачи были сиюминутными и оттесняли в сторону принципы и правила. Достижение и успех были главным, а вдумчивость и критика – залог жизнеспособности и культурной стойкости, – откладывались на лучшие времена.           

К нетерпению сионистов прибавилась отчаянная жажда силы. Им был омерзителен галут, где еврей был овцой в стае волков. Они мечтали о сильном еврее, который вырастет в своей стране и воздаст врагам мерой за меру. Их злили их отцы, мудрые и ученые, но слабые и преследуемые. Они хотели, чтобы их сыновья отличались от евреев галута. Отличались – но на кого были бы похожи?

            Они пели о Иегуде Маккавее и Бар-Кохбе, они зачастую одевались беду­инами, но перед их глазами стоял ближайший сосед еврея в галуте, так сильно от него отличающийся: гой. Вот на кого будут похожи их сыновья, которые вырастут на родине. Они будут сильными, как мужики, и храбрыми, как казаки, и так же укоренены в своей земле. И, конечно, еврейский народ должен стать нормальным народом, в том смысле, чтобы в нем было мало торговцев и много крестьян и рабочих, как у русских, украинцев и поляков. И молодежь, проходившую в галуте «ахшару» (подготовку к репатриации), учили быть рабочими, крестьянами и воинами и в том же духе воспитывать своих детей. 

            События того времени оправдали эту жажду силы. Убийство миллионов беззащитных евреев в Европе и вскоре после этого – вооруженная победа в Израиле доказали, что в эпоху агрессии силе часто нет замены. Но за силу пришлось заплатить: она была создана за счет мудрости и за счет значения, которое придавалось культуре. Еврейской культуре – потому что против нее восстали, западной культуре – потому что она обитает в университетах и дворцах, а не в крестьянских избах.         

Так и был воспитан «сын этой земли»: два тысячелетия еврейской культуры он променял на древние черепки, западную культуру продал за чечевичную похлебку бедуинских обычаев, а еврейскую мудрость отдал за силу. 

* * *

            Два эти элемента – нетерпение и жажда силы, легшие в основу сионистской теории и практики, – стали настоящей революцией в истории еврейского народа.

            Почему? 

            Быть похожим или быть непохожим, – один из основополагающих вопросов человека в обществе.

            «Быть похожим» означает подчинить свои желания большинству, вести себя и даже думать так, как оно, одним словом – быть как все и со всеми. Так создается культура стада.

            Желание «быть похожим» обладает огромной мощью: как река, вбирающая в себя ручьи и притоки, оно сливает множество отдельных людей в коллектив или народ, текущий бурным потоком, сметающий или поглощающий все на своем пути.

            Ему противостоит желание «быть непохожим»: это свойство отличает бунтарей, мечтателей и других необычных одиночек, стоящих, как скала, на пути потока и мешающих его течению.

            В истории человечества идет непрестанная борьба потока со скалами. Поток старается смести, истолочь и стереть, а скалы стоят на пути. Чаще всего поток побеждает, и скала исчезает. Иногда скале удается выстоять. А иногда – еще реже – вокруг скалы скапливаются обломки и песок, и со временем они поворачивают поток в новое русло. 

            С самого начала нашей истории быть евреем означало – отличаться, быть непохожим.

            Своеобразие и отличие от других не было навязано еврейскому народу – он сам избрал его на заре своей истории, отстаивал его на своей земле и продолжал хранить и культивировать, уйдя в изгнание. Героями нашего народа были не цари, не завоеватели, не победители: они, наоборот, изображались со всеми своими слабостями и ошибками, а настоящими героями были Авраам, Моисей и пророки – те, кто выступал против царей и вельмож или даже против всего народа с обличениями и упреками. На их примерах воспитывался каждый еврейский ребенок, и так ковалась готовность еврея противостоять всему окружающему миру с его угрозами и соблазнами.

            Свою исключительность евреи видели в положительном свете – они считали себя избранным народом, но цена, которую им за это приходилось платить, была высокой: унижения, преследования, смертельная опасность.           

Как удавалось евреям выдерживать это? Им помогали два качества.

            Первое – умение смотреть вдаль.

            Бунтари и мечтатели не получают награды в настоящем. Наоборот, часто их удел – страдания и гонения. Их взгляд устремлен в будущее, оно – источник их надежды и силы: придет день, когда правда победит, справедли­вость восторжествует, и они сумеют повернуть поток в правильную сторону.

            Второе качество – мудрость, источник которой – желание учиться, знать и понимать.        

Тех, кто хочет противостоять потоку, не могут удовлетворить поверхностные ответы, которыми довольствуется сильное большинство. Им нужны ответы более глубокие и убедительные, которые оправдают их усилия и страдания. Поэтому они размышляют, учатся и находят в мудрости опору против волн культуры стада, грозящих стереть их в пыль.           

По этому пути пошли и евреи.

            Веру и идеалы еврейской скалы поддерживали и укрепляли мудрость и умение смотреть вдаль, которые культивировались евреями во всех поколениях. Понятия грядущего Избавления и «будущего мира» давали еврею далекую перспективу, выходящую за пределы его времени и места, и приучали его отказываться от сиюминутных потребностей ради будущего. Традиция углубленного учения взращивала мудрость и позволяла еврейской общине ценить мудреца выше богача, праведника выше вельможи. Все это давало еврею силы отстаивать свою веру и культуру, но также и обогащало его вклад в мировую культуру, ибо делало евреев инициативным и новаторским элементом, развивающим мировую экономику; ибо поощряло еврея – ученого и исследователя – идти непроторенными путями и искать необычных решений. 

Потому-то столько евреев оказалось и в первых рядах революционеров, взявшихся строить более справедливый мир, и потому до сих пор евреи диаспоры оказываются среди первых, кто протестует и восстает против несправедливости и угнетения. 

            Но наряду с готовностью восставать и быть непохожими, наряду с необходимым для этого мужеством, в поведении еврейского народа были и другие черты.

            Со всех сторон евреев окружали ненависть и опасность, и они сплачивались, как стадо овец среди волков, чтобы вместе защитить себя. Так создавались и усваивались нормы верности, долга и взаимопомощи, без которых нельзя было отстоять свою самобытность. Но иногда сами эти нормы принимали характер культуры стада. И потому в истории еврейского народа судьба пророков и проповедников была незавидной. Народ, самоотверженно отстаивавший собственную исключительность, часто бывал жесток к исключениям внутри себя.

            Бывали времена, когда стадное чувство помогало, сплачивая народ и укрепляя его дух перед лицом грозящей опасности. Но бывали и времена, когда оно само становилось опасным, – когда проторенные пути оказывались перекрыты и нужно было идти по целине, по пустыне, прокладывая новую дорогу. Тогда наставал час бунтарей и тех, кто не укладывался в стандарты, ибо они были способны вести жестоковыйный народ в новый мир – или в Землю обетованную.

            Отцы сионизма были такими бунтарями. Они хотели, чтобы еврейский народ обрел родину и свободу. Но им предстояло принять судьбоносное решение: ради чего свобода – чтобы отличаться или чтобы быть похожими? Чтобы оставаться «избранным народом» – или чтобы стать «как все народы»?           

Большинство решило пойти за стадом, стать такими, как все народы, перестать отличаться. Этот выбор открыл ворота культу сиюминутности и силы и внес в Израиль культуру стада.

            «Сыны земли» росли в этой культуре. Она воспитывала в них нетерпение и поверхностность, а разумных и предусмотрительных оттесняла в угол. Это она лишила их лидеров условия, необходимого в трудную минуту, – способности восстать и повести народ по новой дороге.

            В краткосрочной перспективе преимущества культуры стада были очевидны, а недостатки вреда не приносили. Ограничен­ность и поверхностность, пожалуй, даже помогали стать закаленными бойцами и усердными землепашцами. Отцы пока что поставляли мудрость и широту кругозора, а сыновья-сабры – победы и чудеса героизма.           

Но шли годы, и страна подошла к рубежу, когда нужно проститься со старой эпохой и ее ценностями и искать новые ценности и новый образ жизни, соответствующие уважающему себя обществу. И тут оказалось, что отцы-основатели уже ушли, а руководители-сабры, воспитанные как исполнители чужих замыслов, лишены терпения и упорства, мудрости и широты взгляда, необходимых для того, чтобы прокладывать новый путь.

            Мало того: что было хорошо в свое время, то оказалось опасным для будущего. Идеи и принципы, не выдержавшие испытания временем, не были зачеркнуты и отвергнуты, а остались знаменами и вывесками, за которыми прячется новый облик израильского общества. Под знаменами чистоты и правды поселились лицемерие и коррупция. За вывеской равенства и справедливости пируют богачи и ловцы удачи.

            Это и кризис руководства, и кризис идеалов. 

* * * 

            Еврейскому народу грозит сегодня опасность духовного исчезновения. Поветрия времени приносят с собой отчуждение и безответственность в те соци­альные слои, к которым принадлежат евреи в странах рассеяния. Меркантильность, поверхностность и культ сиюминутности распространились во всех частях народа, в том числе и среди тех, кто считается хранителями традиций.

            Борьба за выживание еврейского народа ведется сегодня на широком фрон­те, везде, где бы ни находились евреи, – борьба за право отличаться от других, не нестись вслед за стадом.

            Но Израиль не участвует в этой борьбе. Его фронт рухнул, все по тем же причинам, – потому что утрачены выработанные еврейским народом средства, помогающие выжить в долгосрочной перспективе и необходимые в том числе и для дальнейшего существования Израиля. 

            Недальновидность, нетерпение и утрата мудрости обезображивают нашу жизнь и лежат в основе многих наших провалов – военных, экономических и социальных.

            Порядок и дисциплина, хорошие манеры и уважение к ближнему основаны на самообуздании, терпении и предусмотрительности. Всех этих черт недостает в израильской культуре, и их отсутствие проявляется в количестве дорожных аварий, в состоянии армейской дисциплины и во многом другом, из чего складывается ценность жизни и достоинства человека.           

К этому же мы возвращаемся и при анализе наших неудач. Ни один человек, ни одно общество не застрахованы от неудач и ошибок. Главное – как они реагируют на свои ошибки, способны ли делать верные выводы и исправлять то, что подлежит исправлению. Мы, как показывает опыт, неспособны. Израильское общество с удручающей последовательностью повторяет свои ошибки и отказывается извлекать уроки из неудач – ибо там, где мудрость редка, а критика неприлична, нет надежды на глубокий анализ и смелые выводы. Хороший пример тому – удивление неожиданностям. Обычно оно становится уделом тех, у кого недостает желания или ума предвидеть развитие событий. Неожиданность – вот общий знаменатель и Войны Судного дня, и интифады, и огромной волны алии из Советского Союза.           

По той же причине большая часть израильского общества отказывается осознать и то, что проблемы культуры угрожают не только качеству нашей жизни, но и самому нашему существованию в долгосрочной перспективе. 

* * * 

            Время от времени появляются такие, кто видит опасность, предостерегает и бьет тревогу. Но культура стада восстает против них. «Не беспокойся, – говорит она человеку, – здесь тебе тепло и безопасно, и если все идут по этому пути, это наверняка правильный путь».

            Другому она шепчет: «Даже если и придет беда, лучше быть всем вместе, это всегда безопаснее».

            Третьего она утешает: «Если тебя спросят, где была твоя ответственность, ты всегда сможешь сказать, что шел вместе со всеми, чего же они хотят именно от тебя?»

            Культуре стада особенно отвратительны новые идеи и нестандартные люди. «Ты с ума сошел? – одергивает она того, кто все же косится в сторону этих немногих. – Смотри, как их мало! Разве у них есть шансы?»

            А если предложения требуют усилий и долгосрочных вложений, культура стада дружески советует: «Кто знает, когда это даст плоды? Лучше подумай, что будет завтра!»           

В Израиле полномочным представителем культуры стада обычно бывает политический истеблишмент, и успехов он добивается огромных. Но когда опасность усиливается или когда коррупция расцветает особенно пышным цветом, гражданская сознательность иногда просыпается, и возникает движение протеста или движение за изменение политической системы. Тогда культура стада с двумя своими дочерьми – поверхностностью и недальновидностью, – выходит на новую арену, и через короткое время протест и его требования становятся курьезным эпизодом.           

Так культура стада притупляет чувство опасности, разум и ответственность израильтян, и стадо продолжает шагать спокойно и уверенно. Но не надолго.

            Культура стада пока еще придает нам силу, но надолго ее не хватит. Слепота и равнодушие израильского стада могут в конце концов решить нашу судьбу. 

* * * 

            Эта критика – не осуждение сионизма. Отцы сионизма проделали огромную, каторжную работу, чтобы избавить еврейский народ от мук и бедствий, и наградой им стали великие достижения. Но на тяжелом пути к родине они оставили за спиной некоторые из ценностей еврейского народа, которые казались им лишними и обременительными, и создали себе новые орудия, нужные и удобные в трудной дороге. Настало время взвесить эти ценности и орудия: что нам до сих пор необходимо, а что утеряно в пути и чего теперь недостает.           

Только из вдумчивого анализа и обсуждения этих вопросов могут вырасти пути и планы выхода из кризиса. Но в некоторых вопросах стоит, по крайней мере, наметить направление пути и мысли.

            Изменение политической системы стало в последние годы гнетущей и неотложной проблемой израильской политической жизни. То, что можно было сделать двадцать лет назад взвешенно, продуманно и разумно, делается теперь – в лучшем случае – в панике и спешке. Поэтому процесс изменения поражен всеми недугами самой системы: недальновидностью, поверхностностью, вымогательством. Такое лечение не принесет благословения.           

Истинное изменение, необходимое нам, заключается не в политической системе, а в той культуре и ценностях, которые питают политическую арену. Чтобы изменить их, необходим долгий процесс воспитания. Кто будет вести этот процесс в меркантильном и нетерпеливом обществе? А изменение системы без этого изменения ценностей будет как смена кожи у змеи. Цвет изменится, а змея останется.           

То же и с алией из Советского Союза. Израиль строит для репатриантов дома, ищет рабочие места, радуется демографическому пополнению. Но принимаем ли мы их как людей – или как «человеческую пыль»? Ищем ли мы у них культуру и ценности, которые, возможно, нужны нам и много нам дадут? Или же заставляем их беспрекословно подлаживаться под наш образ жизни?

            Ответы, которые до сих пор давались на эти вопросы, не радуют. 

* * * 

            Решение этих вопросов будет зависеть от того, сумеет ли новое поколение «сынов этой земли» пересмотреть свою культуру.

            Да, стрелки часов нельзя повернуть обратно. Качества и способности, которые обрел еврей в борьбе за возвращение на родину и за создание государства – боевой дух, храбрость и верность друзьям, – жизненно необходимы для существования Израиля, и нужно их поддерживать и культивировать. Но к гордости «сына этой земли» стоит добавить и такие качества, как сдержанность и скромность.           

История евреев в галуте богата и многообразна; она свидетельствует об умении приспосабливаться к обстоятельствам, динамичности и жизнеспособности. Попытка вырастить израильскую культуру на невозделанной целине провалилась. Значит, ее нужно строить заново: не на пустом месте, а как новый слой кирпичей, опирающийся на предыдущие, – на культуру и исторический опыт евреев за три тысячи лет. Культура и воспитание сплетены друг с другом, поэтому тот, кто хочет восстановить нашу культуру, должен будет обратиться к воспитанию.           

Это воспитание начнется с осознания ошибок наших отцов и с признания наших собственных провалов. Потом наступит время попытаться научить наших сыновей извлечь уроки из этих провалов и ошибок.

            Нужно будет объяснять и напоминать им, что истинная сила еврейского народа – в его мудрости и опыте, что эта мудрость породила силу, но сила пропадет, если исчезнет мудрость.

            Научить их, что жизнь человека и народа – это вечный процесс увядания и расцвета. Жить сегодняшним днем – удобное увядание. Строить будущее – куда труднее, но только это принесет истинный расцвет.

            Напомнить им, что, несмотря на наши успехи и победы, мы – маленький народ, и на плечах каждого из них лежит нелегкая ответственность: обеспечить, чтобы историческая цепь еврейского народа не прервалась и чтобы наше юное государство продолжало существовать.

            Открыть перед ними книги пророков и показать им, как плывут против течения,  как восстают против стада, как за это принимают страдания с любовью.

            И ободрить их: в путь! Следом за вами пойдут другие